Стрелки часов приблизились к двадцати минутам девятого. Нет, торчать здесь дольше я больше не могла, хоть и обещала Папазяну, что буду ожидать до половины девятого. Доедет сам. Место знает. Даже если немного опоздает, не беда — помощь от местной милиции у меня будет. Впрочем, я и сама вполне справлюсь. Наручники у меня имеются. Как раз две пары. Драться я умею. И «макаров» мой при мне.

На месте я была ровно в двадцать тридцать. Поставила машину в кустах, но так, чтобы можно было видеть сам памятник. Странно, его еще не снесли. У нас теперь ведь всех таких сносят. Видно, оставили для прикола.

Было спокойно. На одной лавочке неподалеку сидела толпа подростков и, кажется, выпивала. Слишком громкие у ребятишек были голоса. Больше никого не наблюдалось. Уже стемнело, но неподалеку горел фонарь, так что место встречи просматривалось прекрасно. Я приготовила фотоаппарат.

Совсем скоро я услышала в наушниках голос Никанорова. Значит, машина его приближается, если прослушивающее устройство уже ловит «жучок». Но машину Николая я увидела первой. Она остановилась у обочины. Николай вышел и стал прохаживаться у памятника. Потом подъехала машина Петра Васильевича. Вместе с ее шумом я уловила звуки еще одного автомобиля, но его видно не было. Я решила, что это Папазян приехал. Или, по крайней мере, местные ребята.

Николай стоял и держал руки в карманах куртки. Никаноров не выходил. Видимо, ждал, чтобы киллер сам сел к нему в машину. Но тот не торопился этого делать. Наверное, побаивался. Вот так всегда. Дружба дружбой, а как дело касается чего-то важного, то тут доверия никакого нет. Николай тоже опасался Петра Васильевича. Это было заметно.

— Ты знаешь, что делать? — услышала я в наушнике голос Никанорова. — Пойди к нему и скажи, чтобы сюда шел. Мне поговорить надо. Но потом дождись, когда он из машины выйдет. Портить ее не хочется.

Так вот, значит, какой у них намечается разговор… Все ясно.

Из машины Никанорова вышел мужчина и подошел к Николаю. Что-то сказал ему. Но тот отрицательно помотал головой. Кажется, отказался идти в машину. Мужчина вернулся к автомобилю банщика, наклонился к открывшемуся стеклу.

— Он не хочет идти. Говорит, чтобы вы сами вышли. И с деньгами, — услышала я его голос.

Дверца открылась, и вышел Никаноров. Мужик остался стоять возле дверцы.

О чем говорили Николай и Петр Васильевич, я, к сожалению, слышать не могла.

Потом Никаноров полез в карман — наверное, за деньгами — и немного отстранился в сторону. Этот жест, а также быстрые движения типа у машины не понравились Николаю, и он довольно быстро на них среагировал. Мужик только успел вытащить пистолет с глушителем, но тут же упал как подкошенный. Николай выстрелил в него, а потом в Никанорова.

Что тут началось! Непонятно откуда появились менты в бронежилетах и Папазян. Я и сама не заметила, как тоже оказалась у памятника. Николаю уже заламывали руки.

Ну, вот и все.

— О, Танечка, — возопил Гарик, увидев меня. — Что же ты не предупредила, что намечается перестрелка?

— Хотела сделать тебе сюрприз. А ты что так долго не ехал? Я столько тебя ждала.

— Девочка моя, как мне приятно слышать это! Ты меня ждала! Как я рад!

— Никаноров мертв? — спросила я.

— А который из них Никаноров? — показав на два распростертых на земле тела, спросил Папазян.

Оказалось, что и Петр Васильевич, и тот мужик у машины убиты. Рука профессионала — сразу видно. Николай, повесив голову и уже не сопротивляясь, стоял около машины с широко расставленными ногами и заложенными за голову руками.

Откуда ни возьмись прибыла «Скорая», быстренько забрала два трупа, сразу после того как их обрисовали и сфотографировали.

— У меня есть записи их разговоров, из которых ясно, что Никаноров был заказчиком, а Николай — убийцей. Терехов шантажировал Никанорова. Видеокассеты тоже у меня. Есть и свидетели, которые видели Николая в тот день на свадьбе. Так что прижмете его быстро, — коротко перечислила я Гарику результаты своего расследования.

— Молодец, хорошо поработала. Когда в Тарасов? — спросил Папазян, видя, что я постоянно посматриваю на часы.

— Завтра. У меня еще одно дело здесь, — улыбнулась я.

— И сразу ко мне — Юлю тебе отдам. А потом… Ты не забыла, что обещала мне вечер?

— Как же, Гарик, конечно, помню. Обязательно. Потом договоримся.

— Ну-ну, — пожал плечами Папазян. — Давай иди. Завтра жду тебя.

В тот вечер мы с Горошком очень даже хорошо посидели. Я ему рассказала про дело. Он страшно распереживался, слушая меня, и мне стало даже неловко, что обременила его такой тяжелой информацией.