Единственное, чего хотели сейчас мое тело, развалившееся на диване с мокрым полотенцем на голове, и душа, кающаяся за вчерашнюю неразумность, — так это оказаться как можно дальше от Тарасова с его преступниками, фотомоделями и тому подобным.

Таким настроением я была обязана окончанию расследования загадочной смерти Полины Ильиной. На душе скребли кошки: Кириллу дали очень много лет тюремного заключения; Дмитрий Александрович с Ксенией уехали в Санкт-Петербург, даже не попрощавшись; Ленка-француженка, вероятно, настолько увлеклась вытаскиванием трудных учеников, что забыла напрочь о моем существовании; Надежда Сергеевна отправилась жить в деревню к своей матери.

«И вообще жизнь не удалась, все очень плохо…» Эта моя мысль так и осталась незаконченной, потому что была прервана телефонным звонком. Я не слишком сильно ему обрадовалась, даже немного подумала, стоит ли вообще брать трубку, но все-таки любопытство пересилило мою лень и плохое самочувствие. К моему глубочайшему удивлению и величайшему удовольствию, звонившим оказался Олег Никифоров. Он сообщил мне, что у него все в порядке, выслушал последние новости, которыми мне не терпелось с ним поделиться. Не знаю почему, но сейчас мне показалось, что он чуть ли не самый лучший мой друг и я даже по нему и Сергею немного соскучилась. Не успела я осознать это ощущение, как Олег опередил меня:

— Танюша, мы по тебе соскучились… — и он выжидательно замолчал.

— Я тоже соскучилась, — сообщила я, в свою очередь, понемногу начиная догадываться, к чему он клонит.

— Ну так ты работу свою доделала ведь, и свободное время появилось? Прилетай к нам, здесь просто рай на Земле.

Честно говоря, меня его предложение дико обрадовало, и я, немного удивив Олега своими радостными воплями, сразу же согласилась. Уговаривать ему меня не пришлось.

…Через несколько дней я лежала на пляже, наблюдая неимоверной красоты закат в компании двух приятных мужчин.

— Красотища, — промурлыкал Сергей и хотел было подтвердить знаменитое высказывание известного сатирика о том, что только русский человек может выражать свое восхищение великолепием природы посредством непечатных выражений.

Я не позволила ему этого сделать, заткнув открывшийся было рот кусочком манго.

— Лопай, лопай, — промурлыкала я, потягиваясь, как кошка, на мягком, теплом песочке.