Шрифт:
П л а т о н о в. Успокоился… Но не будем сердиться… (Целует ее руку.) Все они, наша дорогая генеральша, достойны того, чтобы всякий имел право выгнать их из вашего дома…
А н н а П е т р о в н а. С каким, удовольствием я сама бы, невыносимый Михаил Васильич, прогнала этих гостей!.. В том и вся наша беда, что честь, о которой вы сегодня трактовали на мой счет, удобоварима только в теории, но никак не в практике. Ни я и ни ваше красноречие не имеем права прогнать их. Ведь всё это наши благодетели, кредиторы… Погляди я на них косо - и завтра же нас не будет в этом имении… Или имение, или честь, как видите… Выбираю имение… Понимайте это, милый пустослов, как хотите, и если вам угодно, чтобы я не уехала из прекрасных здешних мест, то не напоминайте мне о чести и не трогайте моих гусей… Меня зовут там… Сегодня после обеда едем кататься… Не сметь уходить! (Бьет его по плечу.) Заживем! Идемте есть! (Уходит.)
П л а т о н о в (после паузы). А все-таки я его выгоню… Я всех выгоню!.. Глупо, нетактично, но… выгоню… Дал себе слово не трогать этого свинства, но что поделаешь? Характер - стихия, а бесхарактерность и подавно…
Входит В е н г е р о в и ч 2.
ЯВЛЕНИЕ XXI
П л а т о н о в и В е н г е р о в и ч 2.
В е н г е р о в и ч 2. Послушайте, господин учитель, я советовал бы вам не трогать моего отца.
П л а т о н о в. Merci за совет.
В е н г е р о в и ч 2. Я не шучу. Мой отец знаком с очень многими и поэтому легко может лишить вас места. Я вас предостерегаю.
П л а т о н о в. Великодушный юноша! Как вас зовут?
В е н г е р о в и ч 2. Исаак.
П л а т о н о в. Авраам, значит, роди Исака. Благодарю вас, великодушный юноша! В свою очередь потрудитесь передать вашему папаше, что я желаю ему и его многим провалиться сквозь землю! Идите кушать, а то там всё поедят без вас, юноша!
В е н г е р о в и ч 2 (пожимает плечами и идет к двери). Странно, если не глупо… (Останавливается.) Не думаете ли вы, что я сержусь на вас за то, что вы не даете покоя моему отцу? Ничуть. Я поучаюсь, а не сержусь… Я изучаю на вас современных Чацких и… я понимаю вас! Если бы вам было весело, если бы не было так бездельнически скучно, то, поверьте, вы не трогали бы моего отца. Вы, господин Чацкий, не правды ищете, а увеселяетесь, забавляетесь… Дворни у вас теперь нет, надо же кого-нибудь распекать! Ну и распекаете всех и вся…
П л а т о н о в (смеется). Ей-богу, славно! А у вас, знаете ли, есть этакое маленькое соображение…
В е н г е р о в и ч 2. Замечательно то отвратительное обстоятельство, что вы никогда не ссоритесь с моим отцом с глазу на глаз, tete-a-tete; вы выбираете для своих увеселений гостиную, где бы вы были видны глупцам во всем своем величии! О, театрал!
П л а т о н о в. Желал бы я поговорить с вами лет через десять, даже пять… Как-то вы сохранитесь? Останется ли нетронутым этот тон, этот блеск очей? А ведь попортитесь, юноша! По наукам у вас хорошо идут дела?.. По лицу вижу, что плохо… Попортитесь! Впрочем, идите есть! Я не буду больше беседовать с вами. Мне не нравится ваша злая физиономия…
В е н г е р о в и ч 2 (смеется). Эстетик. (Идет к двери.) Лучше злая физиономия, чем физиономия, напрашивающаяся на пощечину.
П л а т о н о в. Да, лучше… Но… ступайте есть!
В е н г е р о в и ч 2. Мы не знакомы… Не забудьте, пожалуйста… (Уходит.)
П л а т о н о в (один). Мало знающий, много думающий в из-за угла много говорящий юноша. (Смотрит в дверь столовой.) А вон и Софья. По сторонам смотрит… Меня ищет своими бархатными глазами. Какая она еще хорошенькая! Сколько в ее лице красивого! Волосы всё те же! Тот же цвет, та же прическа… Сколько раз приходилось мне целовать эти волосы! Славные воспоминания навевает на меня эта головка…
Пауза. Неужели и для меня уже настала пора довольствоваться одними только воспоминаниями?
Пауза. Воспоминания вещь хорошая, но… неужели мне-то… уж конец? Ох, не дай бог, не дай бог! Лучше смерть… Надо жить… Жить еще… Молод я еще!
Входит В о й н и ц е в.
ЯВЛЕНИЕ XXII
П л а т о н о в и В о й н и ц е в и потом Т р и л е ц к и й.
В о й н и ц е в (входит и вытирает губы салфеткой). Идемте за здоровье Софи пить, нечего прятаться!.. Ну что?
П л а т о н о в. Смотрю и любуюсь на вашу супругу… Чудо барыня!
Войницев смеется.
П л а т о н о в. Большой вы счастливчик!
В о й н и ц е в. Да… Я сознаю… Я счастлив. Не то чтобы счастлив, а с точки зрения… нельзя сказать, чтобы совершенно… Но вообще очень счастлив!
П л а т о н о в (смотрит в дверь столовой). Я давно уже знаю ее, Сергей Павлович! Я ее знаю, как свои пять пальцев. Как она хороша, но как она была хороша! Жаль, что вы ее не знали тогда! Как она хороша!
В о й н и ц е в. Да.
П л а т о н о в. Глаза-то?!
В о й н и ц е в. А волосы?!
П л а т о н о в. Она была чудной девушкой! (Смеется.) А моя-то Саша, моя Авдотья, Матрена, Пелагея… Вон она сидит! Чуть видна из-за графина с водкой! Раздражена, взволнована, возмущена моим поведением! Терзается, бедная, мыслью, что все теперь осуждают и ненавидят меня за то, что я поругался с Венгеровичем!
В о й н и ц е в. Извини за нескромность вопроса… Ты счастлив с ней?
П л а т о н о в. Семья, брат… Отними ты у меня ее, и я, кажется, окончательно пропал… Гнездо! Поживешь, узнаешь. Жаль только, что ты мало собачился, цены семье не знаешь. Я свою Сашку и за миллион не продам. Мы с ней сошлись как нельзя лучше… Она глупа, а я никуда не годен…