Храбрецы с сомнением переглянулись.

— Клянитесь, — властно и с нажимом повторил Пардальян.

Эскаргас и Гренгай с сожалением выговорили:

— Клянемся, монсеньор.

— Хорошо, ступайте.

Пардальян закрыл за ними дверь и обратился к Кончини:

— Надеюсь, сударь, вы не будете ко мне несправедливы и не усомнитесь в моих словах. После тех распоряжений, что я отдал в вашем присутствии, вы должны поверить в честность моих намерений.

— Да, — прохрипел Кончини. — Но раз так, умри же, бешеный пес!

И флорентиец, тайком обнаживший свой клинок, ринулся, чтобы сразу покончить со своим противником. Однако Пардальян, несмотря на свой рассеянный и безучастный вид, не спускал с него глаз. Он заметил выпад и ловко уклонился в сторону. В то же мгновение в его руке оказалась шпага, и он отразил удар Кончини. Сражение было яростным, но кратким. Несколько стремительных пассов — и рапира вылетела из рук Кончини. Тогда итальянец выхватил кинжал и прорычал:

— О demonio d'inferno! [30]

И, пригнув голову, занес над Пардальяном, великодушно опустившим шпагу, кинжал. Пардальян предвидел и это, так что уловка не застала его врасплох. Он ловко схватил Кончини за запястье, сжав его сильными пальцами. Потом положил мешавшую ему шпагу и взялся за запястье обеими руками. Дальше все произошло почти мгновенно. Кинжал выпал из побелевших пальцев убийцы, и стон боли слетел с его искривленных губ. Пардальян ногой отбросил кинжал, схватил Кончини за пояс и поднял флорентийца, славно перышко, над головой. Потом повертел из стороны в сторону, будто примериваясь, как побыстрее расправиться с ним, и осторожно поставил на ноги. Ошеломленный Кончини несомненно уже решил, что пришел его последний час…

Пардальян подобрал свою шпагу, вложил ее в ножны и ровным голосом, как будто только что не совершал никакого усилия, произнес:

— Сударь, вы видите, что я во всех отношениях сильнее вас. И только от меня зависело, жить вам или умереть. Ведь я мог бы разбить вам голову о стену! Поверьте мне: лучшее, что вы можете сделать, это вести себя спокойно.

— Но это немыслимо, — в бешенстве вскричал Кончини. — Вы врываетесь ко мне в дом, подслушиваете у дверей, распоряжаетесь, угрожаете!.. Чего вы хотите, в конце концов?

— Очень простой вещи: чтобы вы меня выслушали.

— Будь по-вашему, — согласился Кончини. — Итак, что вы имеете мне сказать?

С изумительным спокойствием Пардальян произнес:

— Соблаговолите присесть.

Яростным движением головы Кончини отказался, бормоча в злобном отчаянии:

— В моем доме! В моем доме!

Пардальян, лукаво улыбнувшись, подвинул кресло так, чтобы помешать Кончини поднять кинжал или шпагу, которые шевалье отшвырнул в другой угол кабинета, и, усевшись, сказал:

— Как вам угодно, сударь. Я же не так молод и не так резв, как вы, так что придется вам смириться с тем, что я буду сидеть.

Кончини понял, что он в руках этого таинственного человека и что следует снести все причуды, которые тот себе позволяет. С яростью бросившись в кресло, он откинулся на спинку, придав своему лицу скучающее и наглое выражение.

— Сударь, — не спеша начал Пардальян, — вы хотели организовать убийство короля, но вам это не удалось. В этом самом кабинете я слышал, как вы говорили о каком-то глупом предсказании шарлатанов-астрологов и обсуждали с вашей почтенной супругой, что предпринять, чтобы довершить то, что не удалось сегодня. Убийство короля, похоже, становится вашей навязчивой идеей. Быть по сему. Это касается только двоих — короля и вас. Я не стану вас разоблачать, как пригрозил мой спутник. Я говорю вам это сразу, и вы можете положиться на мое слово. Я никогда не давал себе труда лгать. Итак, вы можете успокоиться на сей счет.

Несмотря на свой равнодушный и скучающий вид, Кончини слушал шевалье, можно не сомневаться, с живейшим интересом. Странное дело, он не усомнился в словах необыкновенного незнакомца, чье лицо светилось честностью; совершенных же им поступков было достаточно, чтобы понять: это не проходимец, и на его обещание можно положиться.

Кончини, почувствовав огромное облегчение, дышал уже свободнее. А что касается безразличия, выказанного незнакомцем по отношению к королю, то естественно было заключить, что перед ним сидит враг Беарнца, иными словами, человек, который в крайнем случае может стать и союзником. Тем временем Пардальян продолжал:

— Однако я должен вас честно предупредить, что во всех ваших предприятиях против короля вы найдете во мне врага.

— Почему? — невольно вырвалось у Кончини.

— Потому, — холодно сказал Пардальян, — что вы хотите убить короля с целью ограбления королевства. А мне не нравится, что моя страна может оказаться в загребущих лапах такого мошенника, как вы.

— Сударь!.. — проскрежетал Кончини.

— Да? — произнес Пардальян с невинным видом. — Мошенник звучит слабовато, не так ли? Что вы хотите, я не хотел сразу называть вещи своими именами. С этим вопросом покончено, перейдем к следующему.