И вот на Трауарском перекрестке кто-то подбежал к Жеану и с величайшим изумлением воскликнул:

— Кого я вижу? Шевалье Жеан Храбрый? Это вы? Живой?

Жеан встрепенулся, оторвался от своих мыслей и поглядел на встречного. Это был юноша, почти мальчик — лет восемнадцати — в роскошном и невероятно изысканном, по самой последней моде, платье. Но этот мальчик уже глядел на всех окружающих свысока, будучи исполнен величайшей самоуверенности. Сразу было видно, что юноша очень знатен, причем он делал все, чтобы любой понял это с первого же взгляда.

И действительно — звался он Анри де Ногаре, граф де Кандаль, и был старшим сыном герцога д'Эпернона, бывшего фаворита Генриха III, который ухитрился так хорошо устроить свои дела, что и теперь оставался одним из ближайших приближенных Генриха IV.

Впрочем, справедливости ради надо сказать: в эту минуту сын королевского любимца вовсе не изображал великого мира сего, а был искренне рад встрече. Радость — простая, мальчишеская -так и светилась в его глазах; он смотрел на Жеана как на героя -с простодушным и восторженным восхищением.

Жеан, сперва было отпрянувший от юноши, заметил это и сдержался.

— А почему вы так удивились, граф? — спросил он с легкой насмешкой. — Черт возьми, неужто вы желали моей смерти?

— Что вы, что вы, дорогой мой спаситель! — воскликнул Кандаль с пылом, который доказывал его искренность. — Я же обязан вам жизнью! Я добра не забываю, поверьте. Однако говорили, что вы погибли, и я, даю вам слово Ногаре, очень огорчился.

— Весьма польщен этой честью, — отвечал Жеан (не разобрать, всерьез или в шутку). — Вот только скажите на милость, кого же это так занимает судьба нищего бродяги?

— Как кого?! — воздел Кандаль руки к небесам. — Короля, сударь! Самого короля, министров, весь двор. Вчера, господин Жеан, о вас говорили в Лувре, а сегодня, готов поклясться, — на улицах Парижа. Ведь вы теперь герой дня — и вы один этого не знаете!

Как и все знатные особы, граф де Кандаль говорил очень громко, стоя прямо перед собеседником, как будто загораживая ему дорогу.

Жеан Храбрый проворно огляделся вокруг, машинально подтянул перевязь и положил руку на эфес. Понятно, что именно говорили о нем король и министры! Уж верно ничего хорошего…

И когда в королевском дворце прознают, что он жив — а это случится очень скоро, — на него сразу же натравят всю полицию Парижа! А этот молокосос восторженно вопит его имя на всю улицу…

Однако Жеан не подал виду и ничего не сказал. Он только повелительным жестом прервал собеседника, заметив, что их разговор стал привлекать внимание окружающих, и, зорко глядя по сторонам, отправился дальше по улице Сент-Оноре.

Но юный граф де Кандаль не отставал от своего спасителя. Он фамильярно взял Жеана под руку и, весь сияя от гордости, пошел с ним рядом. Жеану это не понравилось, однако же он вновь спросил как нельзя более равнодушно:

— А по какому же случаю король и все знатные господа вспомнили обо мне?

— Вы еще спрашиваете? А дело у Монмартрского эшафота? Только о том сейчас и говорят, сударь. А, черт побери, как это было, наверное, здорово! Как жаль, что меня там не было! Я бы сражался вместе с вами, сударь… Три тысячи дьяволов! Один человек — против него сто, даже больше, и он стольких убил и ранил! Необыкновенно!

— Это не моя заслуга — мне просто повезло…

— Как это повезло, черт возьми? А взрыв? Говорят, вы их честно предупредили, потом взорвали их и себя… а теперь вот ходите живой и здоровый, без единой царапины! Это поразительно — и все сделал один человек!

— Ну нет! У меня были славные товарищи.

— Да, знаю, трое… Но ведь они появились, когда почти все было уже кончено?

— Я гляжу, вы обо всем прекрасно осведомлены. А теперь скажите мне, милостивый государь: при дворе все разделяют ваш восторг?

— Честно говоря, нет, — признался Кандаль. — Одни совершенно восхищены вами, другие рвут и мечут, особенно господин де Сюлли и главный прево. Будьте осторожны, сударь! Как только узнают, что вы живы, в покое вас не оставят.

— Еще бы! — усмехнулся Жеан. — Ну, а что говорит король?

— Вслух он соглашается с вашими врагами. Но мой отец, господин д'Эпернон, говорит: король очень хорошо о вас отзывался и даже жалел о гибели такого храбреца.

— Вот как! — только и сказал Жеан.

А про себя подумал: «Так говорил и господин де Пардальян: король у нас славный!»

Беседуя, молодые люди дошли до угла улицы Гренель. Дворец герцога д'Эпернона, как было известно Жеану, находился на улице Платриер, угол улицы Бренез, улица же Платриер — продолжение улицы Гренель. Поэтому Жеан остановился и стал было прощаться со своим спутником, но тот и слышать ничего не хотел.