Первым восстановилось чувство обоняния — запахи нахлынули подобно набегающей морской волне. Заискрились, прежде тусклые, рубиновые глаза. И, наконец кинжал ощутил как заструилась по телу жизнь, а с ней вернулись и прежние инстинкты.

— Она сказала правду, — мелькнула мысль. — Я не кинжал. Я — паразит.

Он без особых трудностей выбрался из-под тела и тут, на пути к двери, его ждал новый сюрприз.

Едва он добрался до дверного порога, как с ним начали происходить странные метаморфозы — невидимые до этого момента крылья, развернулись с рукоятки, несколько раз взмахнули и подняли существо в воздух.

Кинжал неторопливо долетел до тела гоблина и со всей силы впился ему в шею. Спустя некоторое время он выбрался и полетел в ночь, в поисках гнома, своего хозяина, и — кажется, это был кендер? — того, кто метнул его.

Вокруг сновало множество тел. Паразит ощущал их тепло, и это еще больше раздувало его аппетит. Инстинкты подсказывали ему, что ему была срочно необходима кровь, много крови — а после того, как он ее найдет, произойдет что-то важное. Вот так и кружил он между поселением и озером, когда внезапно ощутил очень старый, необычайно знакомый запах — запах хозяина. Расправив крылья он полетел в ту сторону.

Но когда паразит добрался-таки до источника запаха, то оказалось, что он не принадлежал ни гному, ни даже кендеру.

Торговец Паррис, укутавшись в старую хламиду, брел сквозь ночь, столь неудачно складывавшуюся для него. Сначала его избили и ограбили гоблины-стражники. Потом, когда ему, помятому и измученному, удалось добраться до таверны, он оказался в центре всеобщей свалки — все дело было в каком-то гноме, разношерстной компании из представителей нескольких рас, да вдобавок к этому приплелась и магия. Затем его выкинули из заведения — гоблины-стражники закрыли таверну для всех незнакомцев. Утеха издавна была для него несчастливым местом — когда-то давно он совершил здесь очень неудачную сделку с хитрющим гномом.

Он брел по направлению к озеру в надежде отыскать какое-нибудь укромное местечко, где мог бы скоротать оставшуюся часть ночи. Внезапно на фоне отблескивающей поверхности озера он различил странную компанию: худой человек или эльф, варвар, рыцарь, еще несколько людей, кендер и гном. Ближе всех к нему располагался гном, всеми силами пытавшийся держаться от воды как можно подальше.

Он прищурился, пытаясь разглядеть фигуру, которая, судя по тону, совсем не хотела лезть в лодку. Голос был знаком; Паррис нахмурился, пытаясь припомнить, где же он раньше мог слышать его. Он вновь почти услышал его — льстивый, бормочущий, спорящий о кинжале…

— Во имя богов, — пораженно выдохнул он. — Да это же он. Это Флинт. Что он здесь делает?

Ему понадобилось всего мгновение, чтобы связать сварливого гнома и его отряд с тем случаем, что произошел в Таверне Последний Приют. Еще через миг он понял, что гоблины ищут именно Флинта.

На лице Парриса расплылась ухмылка, не сулившая ничего хорошего. Он уж позаботится о том, чтобы Лорд Тоэд выдал ему небольшую награду за ценные сведения.

Пожалуй, Утеха могла оказаться для него вполне удачным местечком.

Паррис набрал в легкие побольше воздуха, открыл рот и приготовился кликнуть хобгоблинов-стражников.

Но исполнить свое намерение он так и не смог — что-то с характерным тупым звуком врезалось ему сзади в шею. Чуть ниже подбородка неудачливого торговца появилось отверстие — словно второй рот. Оно расширилось и из него выскользнул заостренный серебряный язык-клинок. Со стороны все выглядело так словно этот второй рот застыл в немом крике.

Чуть выше настоящий рот кричал, но из него не вылетало ни единого звука. Паррис рухнул на колени и неуклюже растянулся на дороге. В последние мгновения своей жизни он успел вскинуть руку и нащупать странную, резную рукоять, показавшуюся ему смутно знакомой…

Кровь, более горячая и густая, чем у гоблинов заструилась по клинку, жадно поглощаемая им. Рубиновые глаза заискрились еще ярче, и почти тотчас в разуме паразита проскользнула мысль, — теперь понятно, зачем я делаю это. Я больше, чем простой паразит. Я матка.

Теплой волной нахлынули воспоминания: давняя любовная игра, случавшаяся раз в жизни; поиски еды и хозяев; кровавые ночи беспрестанных полетов; решающий бросок на тело хозяина, его теплая кровь, затем откладывание молодой поросли в труп. Смутно вспоминались собственные дни, проведенные в гниющей плоти — постоянная еда и переваривание, рост. Затем наступил день, когда он, его братья и сестры выбрались из выеденного тела и растворились в ночи, в поисках более свежей и живой пищи.

У него было много братьев и сестер…

Паразит ощутил как по всему телу, от рукоятки до клинка, разливается приятное теплое чувство.

Их снова будет много. Пришло время искать хозяина.

Вскоре тучи паразитов затмят собой небеса.

С побережья донеслись крики, перемежаемые свистом звенящей тетивы. Сверкая кроваво-красными глазами, паразит взмыл в воздух и, набирая высоту для очередного нырка, полетел в ту сторону.

Побережье буквально кишело орущими гоблинами. Паразит, не обращая на них внимания, завис над лодкой с убегающими от погони. К несчастью, кендер, свернувшийся в клубок подле весел, был слишком хорошо прикрыт другими, а Флинт и вовсе барахтался в воде. Паразит же хотел действовать наверняка, поэтому ему ничего иного не оставалось кроме как ждать.