Шрифт:
– Да, мадам, – сокрушенно сказал он и, отпустив ее ногу, сложил руки на коленях.
– Что ты делаешь?
– Я перестаю.
– О-о… – она казалась разочарованной.
– Ты ведь велела мне перестать, да?
– Я велела тебе перестать щекотать меня, – сказала Кэтлин, глядя снизу в его глаза, с играющей на губах дразнящей улыбкой. – Может, ты подумаешь о том, чтобы заняться чем-нибудь получше?
– Я постараюсь, – серьезно сказал Рэйф.
Он так и сделал.
Только в четверг утром Кэтлин вспомнила о своем столкновении с Абнером Уайли. Она весь день думала, стоит ли говорить об этом Рэйфу. Она пыталась точно вспомнить все, что говорил Абнер, и вечером, когда готовила ужин.
– Что случилось, Кэти? – спросил Рэйф, заметив ее сдвинутые брови, когда она села за стол.
– Ничего, я…
– Ну же, Кэти, скажи мне.
– Ты помнишь нашу поездку в город в прошлую субботу?
– Да.
– Я видела Абнера Уайли.
Темные глаза Рэйфа немного сузились.
– Где?
– Рядом с магазином «Меркантайл».
– Что он хотел?
– Он сказал, что я должна была выйти замуж за него и что я бы вышла за него, если бы не ты.
– Что еще? Она колебалась.
– Ничего.
– Не обманывай меня, Кэтлин.
– Он попытался поцеловать меня, и я ударила его… туда. Ты знаешь. Я сказала ему, что ты убьешь его, если он еще хоть раз дотронется до меня, и он сказал, что надеется на то, что ты попытаешься.
– Проклятие, я убью его!
– Нет, Рэйф! Пообещай мне, что ты ничего не станешь делать. Пожалуйста. Это вызовет одни неприятности.
– Кэти…
– Пожалуйста, Рэйф, обещай мне.
– Хорошо, – неохотно согласился он, – я обещаю. Но если он снова сунется к тебе, я шкуру с него спущу, – глаза Рэйфа дико сверкнули, – я знаю, как это делается.
Следующие несколько месяцев прошли в том же установившемся порядке. Они рано вставали, вместе завтракали, потом Рэйф уходил, а Кэтлин хлопотала в доме. Иногда он приходил домой на обед, а иногда Кэтлин приезжала к нему с корзиной еды, и они устраивались под каким-нибудь тенистым деревом.
Обед был любимым временем для Рэйфа. Кэтлин отлично готовила, и он жаловался, что толстеет. Но ему нравилась не сама еда, ему нравилась Кэтлин. Она была воплощенной радостью. Он восхищался ее улыбкой, смехом и тем, как она балует его. После обеда они обычно разговаривали, Кэтлин что-то штопала или вышивала, пока Рэйф просматривал счета ранчо.
Но лучшим временем дня было время отхода ко сну, и с каждым вечером они ложились спать все раньше и раньше, а их страсть друг к другу становилась все сильнее и сильнее. Рэйф не переставал удивляться тому, как он нуждается в Кэтлин. Сейчас она принадлежала ему во всех отношениях, и все же его страсть к ней бушевала, как пожар. Если он обнимал ее, то обнаруживал, что хочет большего, но и это означало только короткую передышку.
И Кэтлин чувствовала то же самое. Она, казалось, никак не могла насытиться Рэйфом. Она нуждалась в его прикосновениях, как в воздухе, чтобы дышать, и как в воде, чтобы пить. Его улыбка очаровывала ее, а прикосновения заставляли затаить дыхание.
Дни пролетали быстро. Лето пошло на убыль, листья изменили цвет, облачив деревья в великолепные платья ярко-оранжевого, золотого и пурпурного цветов. Лошади стали линять, а животы коров раздулись из-за телят, которые должны были родиться весной, и начало раздувать брюхо у Черного Ветра. Конюшню перестроили; ее сделали больше, чем раньше.
Хал и Уишфул решили остаться на зиму, и Кэтлин знала, что это из-за Рэйфа. Они больше не считали его посторонним. Он умел общаться с людьми, был честен и справедлив, как ее отец; он всегда охотно выслушивал их жалобы и предложения.
Они собрали остатки урожая и доверху наполнили сеновал на зиму. Кэтлин чувствовала приливы гордости за хорошо сделанную работу, когда смотрела на свои стенные шкафы, где каждая полка была заставлена аккуратно помеченными банками.
Зима пришла вместе с порывами ветра и дождя, сорвала с деревьев последние листья и заставила реки выйти из берегов. Если погода позволяла, Рэйф много времени проводил на улице, ухаживая за скотом, проверяя, не упали ли заборы и не снесло ли в реку их обломки.
Первый снег накрыл землю мантией чистейшей белизны. Река замерзла, и ковбои стали носить сено коровам. Это была тяжелая работа. Кэтлин не хотела, чтобы Рэйф выходил на улицу в такой холод, но Рэйф не мог послать своих помощников и не пойти сам.
– Он не мог бы поступить лучше, – сказал Поли Кэтлин однажды вечером за ужином. Рэйф работал так же упорно, как и все, и люди уважали его за это.
За несколько дней до Рождества Кэтлин сказала, что хочет елку. Рэйф странно посмотрел на нее, а потом улыбнулся.