— Господи, дом-то хоть ты не спалил? — испугалась я.

— Нет, конечно, я не поджигатель, — оскорбился Ариша. — А дрова? Дрова для того и предназначены, чтобы гореть. Зато сколько было огня, дыма и шума! Настоящего огня, а не жалкого его подобия. Как ты и просила. Скажи, я тебе помог?

— Без тебя у меня ничего бы не вышло, — искренне поблагодарила я и в свою очередь рассказала ему о спасении Марины.

Проснулась я поздно и в прекрасном настроении. Солнце стояло высоко, мне наконец удалось выспаться, Марина в безопасном отдалении от змеиного гнезда. Я сама не отдавала себе отчета в том, как была напугана ее исчезновением. Лес рубят — щепки летят. Все правильно, только я совсем не хотела игнорировать эти щепки. В свое время я тоже оказалась маленькой, незначительной, никому не интересной щепкой. Оказалось, маленькие и незначительные тоже умеют чувствовать. Поэтому мой лесоповал должен быть чистым. Пострадают только те, кто действительно это заслужил. С сегодняшнего дня бояться мне было не за кого: Танька-Мадлен укатила на заслуженный отдых, Марину найти у них не хватит ума и влияния, так что руки у меня полностью развязаны.

В последние дни у меня не было ни минутки на расслабление, и сегодня я решила позволить себе маленькую паузу: достала саксофон и распахнула окно, звукам этого инструмента обычно было тесно в маленькой комнате.

Пожалуй, можно подвести уже кое-какие итоги. С моим появлением иллюзия благополучия в доме Синдяковых растаяла, как первый снежок, и обнажила истинное положение вещей: младший сын — ничтожество и стяжатель, для старшего нет ценностей, кроме финансового и общественного положения, отец — бесполезное животное, живущее инстинктами. Я не приписывала себе чести первооткрывателя этих фактов, но пелену благообразия с этого дома мне сдернуть удалось. И теперь Владимир Синдяков поменял благополучную жизнь на трусливое ожидание первых признаков смертельной болезни и страха разоблачения. К тому же фактически он оказался в положении среднестатистического пенсионера: все имущество семьи оказалось в руках старшего сына и сбежавшей жены. Если учесть, что отношения с Вадимом окончательно разладились, то спокойная старость ему уже не грозила. Какая уж тут спокойная старость, если сыновья только и ждут момента вцепиться в глотку друг другу!

Может, удовлетвориться этим и считать дело закрытым? Я прислушалась к себе. Музыка спокойно лилась, и перед глазами моими вставали картинки из детства: нереально красивые мама и папа, беззаботная, избалованная любовью я, спокойный, довольный жизнью Ариша. Как хорошо было нам вместе! Нет, сейчас Синдяков получает за всю свою погано прожитую жизнь и неверно выбранные ценности, я не отбирала у него семью, он сам обеспечил себе эту потерю. А вот за маму и папу он должен получить отдельно и так же жестоко.

Я убрала инструмент в футляр и спустилась вниз. Ариши дома не было. Внезапно я почувствовала зверский голод; сколько же я не ела? Уже и забыла, когда в последний раз садилась за стол. Сейчас будем готовить буржуйский завтрак из… пустого содержимого холодильника. Ничего не поделаешь, сама виновата. Я горестно вздохнула и взяла ключи от машины. Придется ехать в супермаркет. Выехала за ворота и не узнала наш поселок: обычно пустые улочки были странно оживлены, жители, раньше даже не кивавшие друг другу, эмоционально что-то обсуждали, просто Первомай какой-то!

На выезде я притормозила и спросила у охранников:

— Ребята, вы не в курсе, что у нас за праздник? День коттеджного поселка или избрание дома образцового состояния?

— А вы не в курсе? Покушение на бывшего главного прокурора. Неужели ночью стрельбу не слышали? И дом пытались поджечь. Кто-то их спугнул. Слава богу, обошлось без трупов. И главное, никого чужого вроде не впускали. Наверное, будут забор вокруг поселка колючей проволокой укреплять и камеры видеонаблюдения ставить. Не иначе, как через забор шастать наловчились.

— Ужас какой, — похолодела я, — и что, никаких зацепок?

— Говорят, соседи из окна видели какого-то типа возле их забора. На чеченца похож, с бородой, дикий. Они сейчас в милиции фоторобот составляют.

Чеченец? Стрельба? Странно. Ариша тоже носит бородку, в темноте его могли спутать с кем угодно. Попался мой Аристарх Владиленович. Надо срочно спасать деда, пока его не опознали. Только куда он подевался? Я набрала его номер на сотовом, абонент недоступен. Странно. Днем он выезжает редко, больше вечером и ночью. Я совсем забыла про больницу! Дед регулярно навещает Водяникова, значит, он еще там. В больнице Ариши не оказалось. Более того, сегодня он здесь даже не появлялся. У меня противно заныло под ложечкой. Внезапно вспомнилось и «Элла», написанное у меня на машине, и наблюдение за мной, и… Марина. Она могла созвониться с Вадимом и рассказать ему все, в том числе и то, как я отправила ее из города. Она все же узнала меня, а Вадим может обаять и убедить в своей непричастности к этой истории кого угодно. Да, зря я так легкомысленно торжествовала сегодня. Они могли выманить Аришу из дома под любым предлогом. Только чем он мог им помочь?

Телефон все так же не отвечал, я поехала домой в надежде, что он уже вернулся. Действительно, Ариша возвращался. На столе лежала записка: «Ушел сдаваться. Не поминай лихом». Что за чушь? Я перевернула листок. На другой его стороне был напечатан рисунок и текст. Это была листовка с фотороботом преступника. На меня смотрела зверская заросшая рожа с маленькими, близко посаженными глазками, злобно сжатым ртом, низким лбом с ярко выраженными надбровными дугами. Текст ниже гласил, что рост преступника составляет приблизительно сто девяносто сантиметров, телосложение спортивное, плечи широкие, на вид около тридцати пяти лет, возможно, вооружен. Что-то я совсем запуталась. Если этот тип поднял стрельбу у дома Синдяковых, то при чем здесь дед? Так, надо брать себя в руки. Это чудище на рисунке на Аришу не похоже, факт. Зачем тогда он пошел сдаваться? Что-то тут нечисто. Я прошла в прихожую — так и есть, этот старый интриган дома.

— Ну-ка выходи! — крикнула я. — Я тебя рассекретила! Выходи, найду — хуже будет.

Ариша действительно оказался дома. Невинной шуткой отомстил мне за вчерашнее показное равнодушие.

— Ну, как тебе мой портрет? — с гордостью произнес он. — Никогда не думал, что со стороны выгляжу столь устрашающе. И рост сантиметров на пятнадцать прибавили, и годков скинули…

— Подожди, дедуля, ты уверен, что ты был там один? Охранники рассказывали мне про стрельбу.

— Стрелял тоже я. То есть не стрелял, а поджег несколько петард. Я же рассказывал, забыла?