– Дяденька, – неожиданно подняв голову, спросила она, – вы бандит?

– Не-а… Я – Жан-Поль Бельмондо, – зло рассмеялся Клим. – Ты давай, шевели клешнями и не боись, не трону.

Опустив глаза, девочка осторожно сняла окровавленный ботинок.

– Уй, бля… – ругнулся Клим, поморщившись от боли. – Ты это… вымой ботинок, поставь сушиться. Он мне еще сгодится.

Брезгливо морщась, девочка двумя пальцами взяла ботинок и вышла из комнаты.

Плотная штора на единственном окне скрывала происходившее во дворе, но, судя по шуму машин и крикам ментов, они были совсем рядом. Сейчас пройдутся с фонариками по кровавому следу, который Клим оставил за собой, вычислят хату и начнут ломиться. Это Климу никак не могло понравиться.

Он вынул из кармана куртки две «лимонки», положил рядом с автоматом.

В комнату наконец вошла хозяйка. В одной руке она держала бутылку с мутной желтоватой жидкостью, закрытую бумажной пробкой, в другой – длинный кусок белой тряпки.

– Все, что нашла… – словно оправдываясь, сказала она.

– Давай сюда, – прохрипел Клим, – и суку свою тащи. Станете дергаться – всех на хрен взорву, а будете сидеть тихо – не трону.

Он взял протянутую бутылку, зубами вытащил бумажную пробку, выплюнул ее на пол.

– Что, стакана не нашлось? – криво усмехнулся он, глядя на хозяйку.

Та молчала, словно язык отнялся, потом схватила вышедшую из ванной комнаты дочку и прижала к себе.

– Побудь со мной, Леночка. Не бойся, – выговорила она дрожащим голосом.

– В кресло! – скомандовал Клим.

Заложницы покорно выполнили его приказание. Девочка села на колени к матери.

Клим глянул на бутылку, резко выдохнул и приложился к горлышку. Пил крупными глотками, опустошил половину, при этом не сводя глаз с заложниц. Сделав последний глоток, поморщился, передернулся и приложился лицом к рукаву.

– Крепкая, зараза, – одобрительно отозвался о самогоне. – На чем?

– На зерне пшеничном, – уныло ответила хозяйка. – У нас в деревне только так и делали.

– Ладно, – мгновенно захмелев, кивнул Клим.

Почувствовав значительное облегчение, плеснул остатки жидкости из бутылки на раненую лодыжку.

– Во, сучара!.. – едва слышно вырвалось у него сквозь плотно сжатые губы.

Он перевязал рану тряпкой, на которой тут же расплылось красное пятно.

Крики за окнами становились все громче.

Наморщив лоб и осоловело водя головой, Клим пытался сообразить, что делать дальше.

– Эй, малая, выключь свет, – наконец произнес он и, кивнув головой в сторону прихожей, добавил: – Там пусть остается.

Девочка поднялась с кресла, щелкнула выключателем и снова присела на колени матери.

– Что ты собираешься делать? – еле слышно спросила хозяйка.

Клим, подложив под голову подушку, откинулся к стене. Нащупав рукой гранату, продемонстрировал ее заложницам.

– «Лимонку» видишь? Сиди и не рыпайся.

В полутьме было видно, как мясистые щеки хозяйки задрожали, и она беззвучно расплакалась, уткнувшись лицом в плечо дочери.

– Не реви! – прикрикнул Клим. – Ненавижу, когда бабы парашу разводят.

Хозяйка успела несколько раз шмыгнуть носом, и вдруг раздался звонок в дверь. Хотя Клим и ожидал чего-то подобного, звук, распоровший тишину в квартире, застал его врасплох. Хмель мгновенно улетучился. Бандит приподнялся на диване, не выпуская гранату из рук.

– Тихо… – прошипел он заложницам, хотя те сидели как мыши.

Несколько секунд спустя, прозвенел повторный звонок.

Потом из-за двери донесся голос:

– Эй! Парень, мы знаем, что ты там. Отзовись…

Клим, напряженно вслушиваясь в каждый звук на лестничной площадке, молчал.

– Эй, парень, не дури!.. Отзовись. Нам с тобой поговорить надо.

– Пошли на х… суки красноперые!.. – не выдержав, закричал бандит. – Не о чем базарить.

Возникла некоторая пауза, затем тот же голос произнес:

– Плохо слышно, подойди ближе к двери.

– Да, бля… – злорадно засмеялся Клим. – Щас, я тебе на цирлах подбежал. У меня тут две бабы. Будете ломиться – я им бошки поотрываю.

– Мы знаем, что у тебя заложники. Не делай глупостей, парень. Не тронешь заложников – сам останешься жив.

– Чтоб я вам, ментам поганым, поверил… Другим будете лепить горбатого! Отвалите от хаты! И чтоб под окном не ошивались… А то базара не будет!

– Ладно. Еще что?

– А ни хрена мне не надо, есть у меня все: и хавка, и хлопушки. Если ваша ментура будет тут воздух портить, я «лимонку» рвану. Пошли на хрен отседова! Ясно?.. А как балдоха взойдет – побазарим!