Письмо, адресованное мне, которое ваша деликатность не позволила вам прочесть, предназначалось для вашего прочтения и было послано с этой целью. Я хотел, чтобы вы прочли его.

Ваш намек в отношении предстоящего испытания Дж. К. в искусстве искусен, но недостаточно, чтобы скрыть белые нитки иезуитской черной инсинуации. Дж. К., однако, за этим застали: "Nous verrons, nous verrons!"- гласит французская песня.

Джуль Кул говорит, посылая свои самые смиренные селями, что вы "неправильно" описали ход событий в отношении первого портрета. Он говорит следующее:

1. "В тот день, когда она пришла", она не просила вас "дать ей лист бумаги", прежде чем вы начали говорить ей о моем портрете, насчет которого она очень сомневалась, что вы сможете его получить. Только после получасового разговора об этом в парадной гостиной, вы двое образовали две верхних точки треугольника близ дверей вашей конторы, а ваша леди образовала низшую точку (он говорит, что он был тут, когда она сказала вам, что она попытается. Вот тогда она попросила у вас лист толстой белой бумаги, а вы ей дали лист тонкой бумаги, носящей следы прикасания очень антимагнетической личности. Однако, он говорит, он сделал все, что мог. На следующий день миссис С. взглянула на него ровно за 27 минут до завершения портрета, а не за "один или два часа перед тем", как вы говорите, ибо он сказал С. Л., чтобы она посмотрела как раз перед завтраком. После завтрака она попросила у вас кусок бристольского картона, и вы ей дали два куска, оба помеченные, а не один, как вы говорите. Когда она вынесла его в первый раз, это была неудача (он говорит: "брови, как пиявки"), и он был закончен лишь в течение вечера, пока вы были в клубе и на обеде, на который старая Упасика отказалась пойти. И опять это был он, Дж. Кул, "великий художник", который убрал эти пиявки и поправил шапку и черты, и который сделал его "похожим на Учителя" (он упорно называет меня Учителем, хотя в действительности он более не является моим учеником), так как М., после того, как испортил его, не стал беспокоиться, как его исправить, но предпочел лечь спать вместо этого; и наконец, он говорит мне, что сходство большое и было бы еще больше, если бы М. Сахиб не вмешался и предоставил бы свободу действий Дж. К. с собственным "художественным" приемом. Таков его рассказ, и он неудовлетворен вашим описанием и сказал об этом Упасике, которая рассказала вам совсем по другому. Теперь обратимся к моим заметкам.

1. Меня они тоже не особенно беспокоят. Но так как они дают нашему общему другу хороший повод против нас, который он вероятно использует когда-либо гадким образом, преимущественно ему принадлежащим, лучше еще раз объясню с вашего любезного разрешения.

2. Конечно, конечно, это наш обычный прием, чтобы выбраться из затруднений. Сами будучи "изобретенными", мы оплачиваем изобретателям изобретением воображаемых рас. Имеется еще многое, в чем нас обвиняют в изобретении. Ну, ну, ну, во всяком случае имеется одна вещь, в изобретении которой нас никогда не смогут обвинить – это сам м-р Хьюм. Изобрести нечто подобное не под силу высочайшим сидхи-энергиям, какие только я знаю. А теперь, добрый друг, прежде чем мы двинемся дальше, пожалуйста, прочтите добавление А. Настало время, когда вы должны узнать нас такими, какие мы есть. Только для того, чтобы доказать вам, если не ему, что мы не изобрели тех рас, я выдам вам ради вашей пользы то, что никогда прежде не выдавалось. Я объяснял вам целую главу из труда Риса Девидса по буддизму или, скорее, по ламаизму, который по своему природному невежеству он считает искажением буддизма! Так как эти джентльмены ориенталисты берут на себя смелость давать мир[у] soi disant переводы и комментарии на наши священные книги – пусть теософы показывают великое невежество этих "мировых" пандитов посредством дачи публике правильных доктрин и объяснение того, что они склонны бы рассматривать, как абсурдную фантастическую теорию.

3. И потому, что я признаю поверхностную или кажущуюся противоречивость – и то только в случае с человеком, который как и вы, совершенно не знаком с нашими доктринами – является ли это причиной, по которой они должны признаваться противоречивыми на самом деле? Предположим, что в одном из предыдущих писем я бы написал: "Луна не имеет атмосферы" – и затем перевел бы речь на другие предметы; а затем в другом письме сказал бы: "Ибо луна имеет свою собственную атмосферу" и т. д. Несомненно, меня обвинили бы в том, что сегодня я говорю черное, а завтра – белое. Но где в этих двух предложениях мог бы увидеть противоречие каббалист? Я уверяю вас, что он не видел бы, ибо каббалист, который знает, что Луна не имеет атмосферы подобной земной, но имеет свою собственную, совершенно отличную от той, какую ваши люди назвали бы атмосферой. Знает также, что, подобно западникам, мы, восточники, а в особенности оккультисты, обладаем нашими собственными способами выражения мыслей, такими же ясными для нас, как ваши для вас. Для примера задумайте преподавать астрономию своему слуге. Скажите ему сегодня: "Посмотрите, как красиво заходит Солнце, посмотрите, как быстро движется, как оно восходит и заходит и т. д. " А завтра попытайтесь внушить ему факт, что Солнце сравнительно неподвижно, и что Земля сама теряет его из виду и снова видит его в своем суточном вращении; и десять против одного, что ваш ученик, если только у него имеются мозги, прямо обвинит вас в противоречии самому себе. Будет ли это доказательством вашего незнания гелиоцентрической системы? И могли бы быть обвинены при наличии хоть какой-нибудь справедливости, что вы "в один день пишете одно, а на другой день это отвергаете", хотя и ваше собственное чувство подсказывает вам, что нужно признаться, что вам "очень легко понять это обвинение".

Мое писание писем таково, что я набрасываю несколько строк и два часа спустя прибавляю к ним два слова, подхватив снова нить мысли по этому предмету. Я прерываем дюжину или более раз между началом и концом и не могу обещать вам ничего похожего на западную аккуратность, следовательно – единственной "жертвой несчастного случая" являюсь я сам. Невинный перекрестный допрос, которому вы подвергаете меня и против которого я не возражаю, и решительное намерение со стороны м-ра Хьюма уличить меня во лжи каждый раз, когда представляется возможность – поведение, считающееся вполне оправданным и честным по обычаям Запада, но против которого мы, азиатские дикари, очень решительно возражаем – дали моим коллегам и Братьям высокое мнение о моей склонности к мученичеству. На их взгляд я стал чем-то вроде Индо-тибетского Симона Стилита. Подхваченный нижним крюком вопросительного знака Симлы и насаженный на него, я вижу самого себя балансирующим на высшей точке этого полукружия, боясь сорваться при каждом неосторожном движении вперед или назад. Таково нынешнее положение вашего смиренного друга. С тех пор, как я взял на себя из ряда вон выходящую задачу обучать двух взрослых учеников, обладающих мозгами, где методы западной науки кристаллизовались годами, причем один из них довольно склонен дать место новому иконоборческому учению, но все же требует осторожного обращения, тогда как другой ничего не хочет принять, как только при условии группирования предметов так, как он хочет их группировать, но не в их естественном порядке, – с тех пор все наши Коганы считают меня за сумасшедшего. Меня серьезно спрашивают, не сделало ли меня мое прежнее общение с западными "пеленгами" полу-пеленгом и не обратило ли меня в "дзинг", галлюционера. Все это ожидалось, и я не жалуюсь; я повествую о фактах и смиренно требую доверия в этом, только надеясь, что это опять не будет ошибочно принято за тонкое трюкачество, чтобы выбраться из затруднения.

5. Каждое, только что развоплотившееся четверное существо, умирает ли оно естественной или насильственной смертью, от самоубийства или несчастного случая, умственно здоровых или душевно больных, юных или старых, хороших, плохих или безразличных – все теряют в момент смерти все воспоминания, ментально уничтожаются; они спят своим акашным сном в Кама-Локе. Это состояние длится от нескольких часов (редко менее) дней, недель, месяцев, иногда до нескольких лет. Все это соответствует существу, его ментальному состоянию в момент смерти, характеру смерти и т. д. Эта память возвращается медленно и постепенно к концу нарастания (к существу или Эго), еще более медленно, но значительно более несовершенно и неполно к оболочке, и полностью к Эго в момент его входа в Дева-Чан. Последнее есть состояние, определяемое и создаваемое его прошедшей жизнью. Эго попадает в него не стремительно, а погружается постепенно, легкими ступенями. С первого проблеска этого состояния показывается прошлая жизнь (или, скорее, Эго еще раз переживает пройденную жизнь) от первого дня сознательности до последнего. Начиная от наиболее важных событий и до самых пустяковых все проходит в торжественном шествии перед глазами духовного Эго; только не так, как в событиях действительной жизни, остаются только те, которые избраны новым жильцом (извините за это слово), цепляющимся за некоторые сцены, и актеров – эти останутся постоянно, тогда как другие гаснут, чтобы исчезнуть навсегда или чтобы возвратиться к своему творцу – оболочке. Теперь постарайтесь понять этот очень важный, потому что очень справедливый и воздающий, закон в его действии. Из этого воскрешенного прошлого ничто не остается кроме того, что Эго прочувствовало Духовно, что развилось посредством или через духовные способности, что переживалось духовными способностями, и они суть любовь и ненависть. Все, что я сейчас пытаюсь описать, по правде не описуемо, как нет двух идентичных людей, даже нет двух одинаковых фотографий одного и того же человека, так же, как нет двух листьев, похожих точь в точь один на другого. Так же нет двух похожих состояний в Дева-Чане. Если он не Адепт, который может ясно осознавать такое состояние в своем периодическом Дева-Чане, как можно ожидать от кого-нибудь, чтобы он сформировал правильно его картину?

6. Поэтому нет противоречия в сказанном, что раз Эго снова родилось в Дева-Чане, то оно "удерживает на некоторое время пропорциональное своей земной жизни, полное воспоминание о своей (духовной) жизни на Земле". Здесь опять лишь пропуск слова "духовной" создал неправильное понимание.

7. Все те, кто не соскальзывают в восьмую сферу, идут в Дева-Чан, в чем тут дело, где тут противоречие?

8. Состояние Дева-Чана, я повторяю, может быть настолько же мало описано или объяснено как бы подробным не было описание состояния наудачу выбранного Эго, как жизни всех людей коллективно могли бы быть описаны "жизнью Наполеона" или какого-либо другого человека. Существуют миллионы состояний счастья и несчастья, эмоциональные состояния, имеющие своим источником физические так же, как и духовные способности и чувства, и только последние переживают. Честный труженик будет чувствовать себя по-другому, чем честный миллионер. Состояние девушки "Ночного Соловья" будет значительно отличаться от состояния молодой невесты, умершей до того, пока еще не успело совершиться то, что она считала счастьем. Двое, ранее упомянутые, любят свои семьи; филантроп любит человечество, для девушки весь мир сосредоточен в ее будущем муже; меломан не знает более высокого блаженства и счастья, чем музыка – наиболее божественное и духовное из всех искусств. Дева-Чан переходит от самой высокой своей ступени до самой низкой неощутимыми градациями, тогда как, с последней ступени Дева-Чана Эго часто может очутиться в слабейшем состоянии Авитхи, которое к концу "духовного отбора" событий может стать bona fide Авитхи. Запомните, каждое чувство относительно, нет ни добра, ни зла, ни счастья, ни несчастья самих по себе. Преходящее мимолетное блаженство нарушающего супружескую верность, который этим актом убивает счастье другого супруга, не менее рождено духовно из-за своей преступной природы. Если угрызения совести (последнее всегда происходит от шестого принципа) раз ощущалось в течение периода блаженства и действительно духовной любви, порожденной шестым и пятым принципами, то, как бы она ни была осквернена четвертым или Кама-Рупой – это угрызение совести должно пережить и будет неизменно сопровождать сцены чистой любви. Мне нет надобности углубляться в детали, так как физиологический эксперт, за которого и вас считаю, едва ли нуждается, чтобы его воображение и интуиция подталкивались психологическим наблюдателем вроде меня. Ищите в глубине вашего сознания и памяти и старайтесь увидеть, каковы те картины, которые смогут прочно овладеть вами, когда еще раз в их присутствии вы ощутите, что вы снова их переживаете, и что под их властью вы забудете все остальное, в том числе и настоящее письмо, ибо по ходу событий оно появится гораздо позднее в панораме вашей воскресшей жизни. Я не имею права заглядывать в вашу прошлую жизнь. Каждый раз, когда мне попадались ее проблески, я отворачивал свои глаза, ибо я должен иметь дело с нынешним А. П. Синнетом (также и значительно более "новом изобретением", нежели экс-А. П. С.), а не с древним человеком. Да, Любовь и Ненависть являются единственными бессмертными чувствами, но градации тонов по семижды семеричной шкале всей клавиатуры жизни бесчисленны и, так как эти два чувства (или чтобы быть точным, не должен ли я рискнуть еще раз быть неправильно понятым и сказать эти два полюса человеческой "души", которая сама есть единство?) формируют будущее состояние человека для Дева-Чана или для Авитхи, то и разнообразие таких состояний должно быть неисчерпаемым. А это приводит нас к вашей жалобе или обвинению 9.

9. Ибо, выбросив из вашей прошлой жизни Ратиганов и Ридов, которые с вами никогда не переходили за пределы низшей части вашего пятого принципа со своим носителем Кама, что это будет, как не "частичное воспоминание" об одной жизни? Строчки, отмеченные вашим самым красным карандашом также отбрасываются. Ибо как вы можете оспаривать тот факт, что музыка и гармония являются для какого-либо Вагнера, Баварского Короля и многих других истинных художников и меломанов предметом глубочайшей духовной любви и почитания? С вашего разрешения, я не переменю ни одного слова в этом пункте.