По заминке с ответом Иса понял, что «нет». Сержант зажмурился.

– Снять с него форму.

Боевики тут же содрали форму с упиравшегося солдата. Он стоял в кольце боевиков разутый, в одном белье.

– Чего стоишь? Беги. Убежишь, будешь жить.

Солдат нерешительно попятился, переводя взгляд с одного боевика на другого, в его глазах мелькнула надежда. Он повернулся на пятке и, петляя, побежал к безжизненному горизонту. Только пыль летела за ним. Колючки кололи голые ноги, но он не чувствовал боли.

Иса неторопливо вскинул автомат, прицелился, выждал и нажал на спуск. Щелчок выстрела пролетел над пустыней, гильза упала в пыль. Омару сперва показалось, что Иса промахнулся. Солдат продолжал бежать. Но тут у него на майке выступило кровавое пятно. Он споткнулся… один раз, второй… Упал.

– Притащишь его и забросишь в машину, – бросил Иса усатому сержанту.

– Ответьте… – надрывалась бортовая рация украинского самолета, арендованного «Африкаэротрансом».

Радист Брука, закончивший налаживать собственную рацию, выключил бортовую и заглянул в грузовой отсек.

– Я установил связь с землей, – сказал он.

Брук выразительно посмотрел на Николая, мол, в его отсутствие ничего непредвиденного не должно произойти, и поднялся из кресла.

– Они вас слышат, – негромко произнес радист, когда Брук надел микрофон и наушники.

Разговор велся неоткрытым текстом. Звучали условные фразы, означавшие, что груз на борту, что экипаж самолета обезврежен. С лица Брука исчезло напряжение, когда он узнал, что его самолет уже ведут американские военные, которым приказано беспрепятственно его пропустить.

– До встречи, – бросил он в рацию и передал наушники радисту.

Самолет шел довольно низко, за стеклами виднелись уже не облака, а выжженная солнцем равнина, прорезанная прямой, словно проведенной под линейку, железнодорожной колеей.

– Сколько осталось до посадки? – спросил Владимир.

– Около часа. – Пилот взглянул на приборы.

Радист уже вел переговоры с военным диспетчером, уточняя разрешенный ему воздушный коридор.

Брук возвратился в грузовой отсек, сел не на прежнее место, а за столик.

– Эй, проснитесь! – крикнул он Бондареву, перекрывая гул моторов.

Клим открыл глаза:

– Я не сплю.

– Осталось совсем немного.

– Мы над Ираком?

– Нет, еще над Саудовской Аравией. – Брук засмеялся. – Вы догадливы.

– Тогда можно еще немного поспать.

Ружана с удивлением посмотрела на Бондарева, когда он устраивался спать, перевела взгляд на Брука, тот чуть заметно подмигнул ей.

Охранники торговца оружием играли в карты, устроившись на ящиках с оружием. Бондарев открыл глаза:

– Да, скажите Николаю, чтобы опустил пистолет. Стрелять здесь опасно, а он неуравновешенный.

– Он знает.

– Все же будет лучше, если он его опустит и поставит на предохранитель, убегать в полете я не стану. – Клим вновь закрыл глаза.

– Николай, оставь их в покое и пересядь, – распорядился Брук.

Сзади послышалось сопение охранника, он выбрался и пересел к противоположному ряду иллюминаторов, заняв выгодное место в том смысле, если бы Бондареву вздумалось броситься к кабине пилотов. Но мгновенно сделать это у него бы не получилось – ближе к краю сидела женщина.

Ружана тоже прикрыла глаза.

– Ты смотришь, – не шевеля губами, прошептала она, – у тебя неплотно прикрыты веки.

– Да, смотрю.

Слова были еле различимыми в шуме полета.

– Я тоже. Что с нами будет? Ты уже думал?

– С нами или с тобой?

– Не отвечай вопросом на вопрос.

– Брук сам не понимает, во что его втянули.

– Сомневаюсь, он всегда подстраховывается.

– Каждый счастливчик когда-нибудь превращается в неудачника. – Бондарев сжал пальцы Ружаны.

– То же самое можно сказать и о тебе.

– Не спорю. Ты многое знала. С самого начала играла на его стороне.

– Нет-нет… ты ничего не понял, – зашептала женщина.

– Ты знала, куда мы летим?

– Нет.

– Вот видишь. Пора менять партнера.

– Теперь уже поздно. Зря я тогда побежала следом за тобой.

Брук прикрыл лицо ладонью.

– Ему тоже не по себе, – прошептала Ружана, – я боюсь уже по-настоящему. Нас могут сбить по ошибке. Про это Брук и думает.