За тонированными окнами президентского вагона проносилось свежевспаханное поле, от земли поднимался чуть заметный пар. Любой мало-мальски смыслящий в сельском хозяйстве человек заметил бы, что поле в спешке перепахано вместе со скудным урожаем зерновых и многочисленными сорняками. Из-под комьев земли там и сям торчали солома и даже целые кусты чертополоха. Но глава государства сельхозакадемию не кончал и, в отличие от некоторых его коллег по СНГ, не начинал карьеру руководителя директором отстающего совхоза. Он смотрел на синевшую на горизонте полоску леса, у которой черным жуком застыл трактор.

— Ты, Клим, преувеличиваешь, — вздохнул президент и задернул штору на окне кабинета.

— Белкина не могла просто так отстать от поезда, — твердо заявил Бондарев.

— Телевизионщики — народ неорганизованный, — выдал президент расхожую фразу, — но и их призовем к порядку. Сообщение, что отставшую телегруппу нужно доставить к поезду, уже отправлено.

— Каков ответ? — не унимался Клим.

— Если я лично буду проверять каждую мелочь, заботится об отставших, то мне не останется времени управлять государством. Я — не дед Мазай, а они — не зайцы. К счастью, помощников у меня больше, чем нужно, — выполнят поручение. Если тебе просто неуютно в дороге без женщины, с которой ты привык засыпать, — мелькнула чекистская улыбка, — ты так и скажи. Как друг, я тебя пойму, но не как глава государства.

— Я спокойно засыпаю и в одиночестве. Ты как хочешь, а я останавливаю поезд на следующей станции, — Бондарев тяжело опустил на стол ладонь.

В ответ взметнулись брови, хотя обычно собеседник Клима не любил выражать на лице эмоции.

— Однако…

— Кто здесь комендант — ты или я? Расселся — нога за ногу, будто хозяин, — и, не дав возразить, Бондарев потянулся к переговорному устройству. — Скажешь, что поезд будет стоять на ближайшей станции, пока не доставят съемочную группу.

Президент подчинился без энтузиазма, но, тем не менее, слушая его, нельзя было усомниться, что решение принято самостоятельно:

— …Мне плевать на график, — сухо закончил он разговор с руководителем охраны и отключил связь. — Теперь ты доволен?

— Вполне. А теперь можешь почитать прессу, — и Клим выложил на стол несколько газет, — я их у разносчика на станции купил.

Глава государства без любопытства глянул на заголовки.

— Я их уже читал.

— Ты уверен?

Зашелестела бумага. На лице главы государства не дрогнул ни один мускул. Молча, продолжая пробегать глазами строки, он потянулся к лежавшим на краю стола газетам, доставленным ему с утра. На коленях президент развернул два экземпляра одной и той же федеральной газеты за одно и то же число. Сравнил. Изданная в Москве отливала глянцем, сияла цветными иллюстрациями, напечатанная же в областной типографии навевала скуку одним своим черно-белым видом, расплывчатыми фотографиями, бумага была не многим плотнее промокашки.

— А теперь, как писалось в журнале «Мурзилка» во времена нашего детства, — «ребята, найдите десять отличий», — указательными пальцами двух рук Клим ткнул в первые полосы.

Газета, изданная в Москве, рассказывала о сердечной встрече президента с жителями железнодорожного центра. Областной же вариант издания отводил этому событию куда меньшую площадь. Зато в ней под официозом виднелся развернутый фоторепортаж из подмосковного города: разбитые витрины, хлипкая баррикада из мебели и ящиков, Карташов с гордо вскинутой рукой, перекошенным криком лицом и безумными глазами. Чтобы картина была не такой безрадостной, с репортажем соседствовал снимок боевого генерала Муравьева, под которым крупным шрифтом значилось: «Безответственный сон власти рождает чудовищ». Весь вид генерала говорил о том, что он суров, но справедлив, и если понадобится, наведет порядок железной рукой.

— Урод, — убежденно проговорил президент и тут же уточнил: — Даже не понять, от кого вреда больше. Вернусь, разберусь с обоими. А если ты хотел меня удивить, то и без тебя знаю, что в регионах к федеральным изданиям свои материалы подверстывают.

— Не настораживает, что именно такие? — вкрадчиво поинтересовался Клим. — Обычно московский вариант острее.

— Снова тебе заговор мерещится? Локальное событие в небольшом городке. Один взвод ОМОНа, и на улицах будет восстановлен порядок.

— Не в небольшом городке, — поправил Клим, — а на первой полосе солидной газеты. Через СМИ можно и бурю в стакане представить всемирным катаклизмом.

Поезд нехотя стал сбрасывать скорость. Качнулись подвявшие гладиолусы в вазе.

— Ты хотел остановки? — президент отодвинул край шторы. — Ты ее имеешь.

За окном пока еще не было видно строений — проплывали серебряные стволы берез, железную дорогу от леса отделяла широкая полоса земли, утыканная свежими желтыми пеньками и следами недавних костров, на которых сожгли ветви и кусты.

— И так до самого Владивостока по всему пути следования. Сплошная зачистка придорожной полосы, — Клим поднялся.

— Федеральная служба работает, а ты — заговор, заговор…

— Пойдем — подышим свежим воздухом, — предложил Клим, — заодно и голубей своих прогуляю…

Президентский поезд, державно скрежетнув и вздрогнув, замер на затрапезной станции. Старые товарные вагоны еще вчера согнали с соседних путей в тупик, чтобы проезжающий мимо глава государства не подумал, что железная дорога пребывает в депрессии. Штабеля бревен, лежавшие тут второй год подряд, загрузили на трейлеры и вывезли за поселок. Поэтому чисто подметенную станцию украшали только сиротливо возвышавшийся над рампой козловой кран и здание вокзальчика, побеленное вместе с поросшей вокруг него травой.