– Когда соберетесь посмотреть на портрет, Адам, – сказала Гэбриэл самым любезным тоном, – постарайтесь успеть до половины шестого. В это время мы заканчиваем.

Отец удивленно посмотрел на нее.

– Так рано? Я обычно работаю еще пару часов после ухода ребят. Свет хорош в это время года.

Но ей пришлось бы потом спускаться в подвал одной.

– Если бы я так делала, то не успевала бы сюда, – сказала она.

– И то верно, – согласился он. – А все-таки, малышка, как идет работа?

– Я все еще удаляю первый слой пыли и грязи. – Она посмотрела на Адама. – Показывать пока нечего.

– Я заеду завтра, – сказал он не раздумывая. – Если это удобно… Гэбриэл.

– Конечно. – Она одарила его медоточивой улыбкой, получила в ответ циничный, насмешливый взгляд. Он ушел, оставив ее наедине с отцом.

Гарри Бретт неодобрительно покачал головой.

– Что у тебя за проблема с Адамом?

– Какая проблема? – с невинным видом осведомилась она.

– Да ладно тебе, ты ведь с отцом разговариваешь. Похоже, тебе не нравится Адам. Почему?

– Мне не обязательно должны нравиться твои клиенты, для которых я работаю. – Она похлопала его по руке. – Здесь нет ничего личного, папа. Наверное, плохое начало нашему знакомству положило то, что он ждал, чтобы я бросила все и занялась его «спящей красавицей». Еслк это действительно окажется «спящая красавица», – добавила она.

– Ты думаешь, что он прав? – спросил Гарри.

– Вполне возможно. Полотно определенно достаточно старое. Папа, прости, что я не смогу приходить и днем…

– Дорогая моя девочка, ты и так делаешь предостаточно. Не беспокойся. Дамы не обходят меня своим вниманием.

– Это они принесли тебе огромную корзину с фруктами?

– Это принес Адам – вместе с новым остросюжетным романом. А у тебя на лице опять то самое выражение, – сказал Гарри, укоризненно качая головой.

– Он ссужает тебя деньгами, приносит дорогие подарки… Наверно, это просто-напросто ревность с моей стороны. – Она печально улыбнулась. – На самом деле это здорово с его стороны. Хотя его приношения затмевают мое самодельное печенье.

– Только не для меня, – сказал Гарри с такой любовью в голосе, что Гэбриэл пришлось проглотить комок в горле…

– Как там у него дела? – спросила позже Лора Бретт во время ежевечернего телефонного разговора с дочерью.

– Папа выглядит хорошо, но…

– А что не так?

– Я поговорила с палатной сестрой, когда уходила. Если папу действительно выпишут на следующей неделе, жизненно важно обеспечить ему полный покой. А мы обе знаем, что как только он вернется на ранчо, то сразу окажется в этом сарае и начнет бедокурить вместо того, чтобы вести себя как благоразумный больной.

– А то я не знаю! – сказала Лора и засмеялась. – И над чем же вы трудитесь в данный момент?

– Я реставрирую один портрет для Адама Дайзарта.

Мать неэлегантно присвистнула.

– Ты имеешь в виду того самого Адама Дайзарта?

– Единственного на свете. Папиного синеглазого мальчика.

– Значит, ты снова с ним встретилась после стольких лет. Ну, и каков он?

– Высокий, брюнет, незыблемо самоуверенный, как и ожидаешь от человека, у которого есть все.

– Он тебе не нравится, это очевидно. И неудивительно: ведь отец нахваливал его тебе на протяжении стольких лет, что у тебя просто обязано было сложиться предубеждение против него.

– Сегодня, когда навещала отца, я застала Адама у него в палате. Он принес папе огромную корзину фруктов и только что вышедший остросюжетный роман, – мрачно сказала Гэбриэл.

– Он женат? – спросила Лора.

– Нет. Только что порвал отношения с одной девицей.

– Откуда ты это знаешь?

– Он сам сказал мне.

– Значит, ты все-таки о чем-то с ним говорила.

– Он заходил вчера вечером узнать о папе. И сегодня утром – принес картину. И зайдет завтра, и будет заходить каждый день, пока я не закончу, чтобы следить за тем, как продвигается работа.

– В таком случае, дорогая, запроси с него целую кучу дерег за свою работу. Похоже, ты их заработаешь!

На следующий день благодаря усилиям Гэбриэл с картины была удалена значительная часть загрязнения. Проверка полотна с обратной стороны подтвердила отсутствие серьезных трещин, и она закончила второй этап расчистки ко времени появления Адама Дайзарта, как раз когда ее оруженосцы прибирались перед уходом.

Гэбриэл так устала, что на этот раз поздоровалась с Адамом без враждебности. Она сняла свою бейсболку, провела рукой по волосам и жестом подозвала Адама к картине, наклонно лежавшей на подставке.