Никто не проронил ни слова, нкто не шелохнулся.

Адольф кивнул воронам, и в тот же миг половина качков свалилась на пол под ударами цепей и монтировок.

— Мне повторить вопрос?

Раздалось несколько невнятных голосов.

— Вы не знаете? Тогда продолжайте занятия. Лечь на пол, отжиматься по команде.

Под убыстряющийся счёт братки принялись отжиматься от пола.

Прошло несколько минут, и вот один из них, на счет «132», не смог оторвать плечи. Адольф затянулся, уронил горящий окурок ему на спину, прижал сверху подошвой и растёр.

— Они не знают. Едем дальше.

Уже через неделю между «Невским факелом» и Александром Марусиным был подписан договор из двадцати пяти пунктов о сотрудничестве. Марусин брал на себя техническое обеспечение, сочинение песен и общее руководство. Он получал восемьдесят процентов от дохода. Новая рок-группа, по его предложению, называлась «Форт».

Благодаря содействию композитора, Лисовский и Осипов легко перевелись на заочное отделение. А вот со Степановым пришлось повозиться, так как его не хотели отпускать с завода. Мастера и парторга цеха пригласили в ресторан, а потом повезли к Котову домой и выписали девчонок. Что там творилось, в большой комнате, Котов и Степанов могли только догадываться, но факт тот что в понедельник на заявлении Степанова появились две визы: «Уволить без отработки» и «Не возражаю». Мастер ему весело подмигивал, а парторг стыдливо прятал глаза.

Тогда же начались регулярные репетиции.

Пять раз в неделю собирались дома у Марусина и два раза, в полную силу, — на точке, в одном из клубов.

Домашние репетиции происходили приблизительно так.

М а р у с и н (открывая входную дверь). Мальчики, мы ведь договорились без опозданий.

Заходят Котов, Степанов и Лисовский. Топчась в прихожей, раздеваются.

М а р у с и н. Андрея опять нет?

К о т о в (по возможности бодро). Александр Юрьевич, да что ему здесь делать? Вам ведь нравится, как он на сцене играет.

М а р у с и н (садится за фоно). Хорошо, хорошо, садитесь, сейчас подстроимся. Дима, давай «соль»…

Котов втыкает гитарный штекер в проигрыватель «Вега», подстраивает бас. Степанов щиплет акустическую гитару.

Л и с о в с к и й. Александр Юрьевич, у вас «ми» в третьей октаве не строит.

М а р у с и н (бряцает по клавишам). Да… сейчас…

Марусин лезет под крышку и долго возится, Котов и Степанов закуривают. Лисовский наблюдает за действиями Марусина, не выдерживает, лезет сам, и общими усилиями инструмент, наконец, настроен.

М а р у с и н. Итак, приготовились. «Ты замуж за него не выходи». Вадик, поехали.

Лисовский громко отсчитывает ритм ударами ноги и начинает. Следом вступает Степанов на гитаре, а потом на басу врезается Котов — в другой тональности.

М а р у с и н (бьёт в ладоши). Стоп! Дима, в чём дело?

Котов ничего не понимает.

М а р у с и н. Договорились в «ми-миноре», Валя её лучше поёт в «ми-миноре».

К о т о в. Ах, да…

Начинают снова, теперь всё верно, но на середине песни Степанов забывает слова. Происходит вялая перебранка с Марусиным. Слова у песни совершенно идиотские, обострять на них внимание даже как-то неловко, но надо. И Марусин тоном школьного учителя диктует слова, а Степанов записывает, так как оставил дома тетрадку с текстами.

Однако, в конечном счёте, звучание группы на большой сцене превзошло все самые смелые ожидания. Профессиональные аранжировки и мощь дорогой аппаратуры сделали своё дело. Пора было начинать.

Майор Кизяк сидел за столом своего служебного кабинета, обхватив голову руками. Докладывать или нет о случившемся — вот вопрос, который не давал ему покоя бессонной ночью. Если докладывать, то лучше сразу, потому что позднее будет хуже. А ещё хуже может быть, если Ежов узнает о случившемся не от него. Вот об этом даже думать не хотелось.

С вечера в парадной Ливинштейна дежурил сотрудник, ещё двое рыскали по городу, пока всё безрезультатно.

На столе зазвонил телефон.

— Ну? Что?…

— Александр Сулейманович? — послышался мягкий, вкрадчивый голос Ливинштейна. — Это я.

— Где?… Сева, где ты? — зашептал Кизяк, боясь вспугнуть нежданную удачу.

— Доложил? Про чемоданчик? Документики там интересные…