– Такое впечатление, что мы прочесываем леса в поисках девственницы, – сказал Джим.

– В 1968? – спросила Элиза, закуривая. – Я не думаю, что вы сможете найти хоть одну в лесу, а тем более – в Нью-Йорке! Вы все еще ждете Брэди Пэрриша?

– Мы все согласны с тем, что компания «Пэрриш филмз» справилась бы с этим лучше всех, – ответила Кэлли. – Их цена – сто восемьдесят пять тысяч долларов за три дня съемок. Это совсем неплохо, Элиза, немногим более шестидесяти тысяч в день.

– Мы можем сократить сроки. Может быть, сделать все за два полных дня?

– Ну, есть две проблемы. Прежде всего, мы должны снимать при слабом освещении. Для наружных съемок требуется мягкий свет, – раннее утро, закат. Единственное, что мы можем снимать днем – это наш товар. А потом еще все эти заставки. Это означает переход от одного плана к другому, установку, пробы. Заставки требуют времени.

– Хорошо, хорошо, – сказала Марси. – Может быть, в этом случае нам опустить заставку или сделать ее внутри? Может быть, красивая спальня…

– Может быть, – сказала Кэлли. – Надо смотреть.

– Ну, конечно, – рассмеялась Марси.

– Теперь так, – сказала Кэлли. – Если мы будем делать дорогие декорации, это съест деньги, которые вы хотели бы отложить для съемочной группы.

– Ну, мы могли бы снимать в торговом зале К, – пробормотала Марси.

– Господи, – сказала Лили. – Я знаю замок во Франции. Мы снимали там сюжет, когда я работала в Париже. Это будет сенсация!

– Знаете, – сказала Кэлли, – это неплохая идея. Я думаю, это поможет нам снизить затраты. Съемки в Европе обойдутся дешевле. Если мы сможем использовать съемки в помещении так, чтобы у нас не пропадали дневные часы, то, может быть, нам удастся закончить на день раньше. Конечно, будут транспортные расходы, но я все-таки думаю, что это обойдется нам дешевле, чем в Штатах.

– Сейчас как раз приемлемый обменный курс, – сказала Лили.

– Ну, кто же может лучше знать? – рассмеялась Марси. Она повернулась к Джиму. – Знаешь, наша Лили ездит в Париж на выходные.

– Не каждые выходные, – улыбнулась Лили. – Раз на раз не приходится.

– Говорит, что навещает семью, – продолжала Марси. – Моя семья в Бруклине, но я не так часто ее вижу.

Элиза рассмеялась.

– Кэлли, как быстро ты сможешь все это выяснить?

– Я постараюсь договориться с продюсером Брэди о встрече. Мы можем переработать сценарий для внутренних съемок, и, вероятно, у меня будет новая смета, ну, скажем, к четвергу.

– Если ты сможешь уменьшить расходы с трехсот тысяч до двухсот пятидесяти, максимум до двухсот семидесяти пяти и разрешить вопрос с парой сюжетов, я постараюсь убедить Варио, – сказал Джим. – Сообщите мне, когда мы встретимся в четверг, и если все получится, то я его приведу. И вы все ему представите, – он ухмыльнулся. – И Лили сможет объяснить ему, что это надо «попробовать на собственном опыте», а не «понимать».

Джим поднялся.

– Спасибо, леди, – закончил он.

– Спасибо, Джим, – сказала Элиза. – Мы посмотрим, что можно сделать и сразу же сообщим тебе.

Джим немного задержался после того, как Лили, Марси и Кэлли вышли из офиса.

– Элиза, спасибо тебе за то, что ты за всем этим следишь. Большая часть продукции LCI рекламируется в печати, телевизионная реклама стоит астрономически дорого. Но они идут на это, и если это сработает, то у них появится масса новых разработок, связанных не только с продукцией «Л'Авентур».

– Я понимаю, – сказала Элиза. – У нас действительно лучшая команда из тех, что работают в этой области. Они молоды, но умелы. Действительно умелы. Кэлли – потрясающий продюсер, все у нее всегда в полной боевой готовности. Лили – прекрасный дизайнер, что касается модного стиля или косметики, то в этом у нее непревзойденный вкус. И Марси – лучший автор из тех, что я видела после… после меня! – сказала она, рассмеявшись. – Каждая из них великолепна, но вместе они могут перевернуть мир. Они все сделают. Я ручаюсь.

Дверь лифта медленно, с грохотом, открылась, и Кэлли вышла. Напротив, в холле, Эдна Риней пыталась удержать открытой тяжелую дверь, заталкивая мешок с мусором в мусоросжигатель.

– Добрый вечер, мисс Риней.

– О, добрый вечер, мисс Мартин, – кивнув, ответила она. У Эдны волосы были тускло-коричневого цвета, невзрачные, как засохшая осенняя трава. Ее лицо, бледное и сморщенное, покрасневшие глаза свидетельствовали о постоянной простуде или о недавних слезах. Несвежая белая униформа медсестры, сшитая из какой-то невесомой синтетической ткани, сидела на ней так свободно, что казалось, совсем не касалась тела.

– Как чувствует себя мистер Лэттимор? – спросила Кэлли.

– Ох, знаете, не так уж хорошо, – ответила мисс Риней. – Конечно, он совершенно замучил меня с едой и лекарствами.

– Это совсем не похоже на Дрю, – сказала Кэлли, слегка встревожившись. – Я только положу покупки в свою комнату и разберусь с этим. Я с ним поговорю.

– О, это совершенно необязательно, – ответила мисс Риней. – Он просто стал сварливым.

– Ну, я не видела его несколько дней, – улыбнулась Кэлли, – и мне бы хотелось его повидать. Пожалуйста, скажите ему, что я приду через несколько минут.