Когда за дверью послышались шаги, Зюнь как раз обдумывал, не попытаться ли ему напасть на часового. Подозвать его поближе, схватить стоящий рядом стакан и врезать им по виску или в кадык часового. Шансы вырубить парня, конечно, были призрачные, но лучше такие, чем никаких! Эх, если бы ему еще хоть день полежать спокойно дали! Тогда можно было бы рискнуть.

«Поздно!» – понял Чанг, услышав шаги и голоса. Он сделал единственное, что мог – притворился, что лежит без сознания. Но эта примитивная хитрость, разумеется, не помогла. Часовой доложил начальникам о том, что раненому лучше, что буквально пару минут назад он бодрствовал.

– Не притворяйся! Без толку! – сказал Зим, придвигая стул поближе к ложу раненого. Чан молчаливой тенью встал у него за спиной. – Ну, давай открывай глаза, не будь ребенком!

Продолжать притворяться было совершенно бессмысленно. Чанг открыл глаза.

– Послушай меня, Чанг, – внушительно сказал Зим. – После нашего прошлого разговора я тебя зауважал. Ты крепкий мужчина. И настоящий кореец – такими, как ты, наша страна может гордиться.

Зим сделал паузу, но Чанг ей не воспользовался. Когда тебя хвалит враг, это значит одно – готовит какаю-то гадость.

– В общем, Чанг, ты молодец. Но, понимаешь, у меня приказ. Я ведь сюда не по своей воле приехал. И не имею права просто взять и все бросить, потому что мне жалко стало Чанга Зюня, хорошего человека. Это ты понимаешь?

Чанг снова промолчал. Зим поморщился.

– Похоже, не понимаешь. Собираешься и дальше в молчанку играть. Тогда скажу тебе совсем простыми словами – Чанг, какой бы ты ни был гордый, какой бы ни был правильный, если за тебя взяться всерьез, ты не выдержишь. Никто не выдержит! И я, если бы в такую ситуацию попал, рассказал бы в итоге все, о чем спросили. И кто угодно! В общем, скажу откровенно – не хочется мне тебя пытать. Ответь на наши вопросы по-хорошему!

Чанг молчал.

– Да что б тебя! Чанг, ты дурак что ли? Или мазохист?! Понимаешь ты или нет, что все равно никуда не денешься?! Этот человек, – Зим ткнул большим пальцем назад, указывая на стоящего у него за плечом Чана, – он специалист по пыткам. Его этому учили! Да и если бы не учили, даже тупые бандиты, и те своего добиваются! Это же дело нехитрое! Не строй иллюзий, все ты нам скажешь! Но когда скажешь, от тебя уже мало что останется! И, разумеется, после этого живым тебя не выпустим. А если согласишься сотрудничать по-хорошему, то уйдешь отсюда живым и с деньгами. А главное – ну что, мы от тебя так уж много требуем? Это оружие, которое здесь закопано, никому не нужно. Оно ничье! И при этом опасно для этих мест!

«На второй круг пошел, – как-то отстраненно подумал Чанг. – Все это я уже слышал. Но одна правильная мысль в этом есть. Если они возьмутся за меня всерьез – не выдержу».

Но он все равно молчал. Не мог переступить через самого себя, через свой характер, через воспитание.

Закончив свой монолог, Зим молчал с полминуты. Потом демонстративно вздохнул:

– Ну, не хочешь – как хочешь. Если тебе самому себя не жалко, то с какой стати я тебя буду жалеть? Чан, приступай! Но пока не калечить! Он нам еще может пригодиться.

Чан шагнул вперед. Зюнь напрягся, сжался. Но, как ни странно, в руках Чана не было никакого оружия.

– Наши предки многое умели, – тихо, почти ласково сказал Чан. – И не все из того, что они умели, забыто. Не думай, я не стал бы тебя калечить и без приказа. Ты и так все скажешь. Голос Чана словно обволакивал, гипнотизировал, лишал воли к сопротивлению. Зюнь не шевельнулся, когда Чан медленно протянул руку и накрыл ладонью его голову. А потом несильно надавил пальцами на какие-то точки на черепе.

Боль пришла мгновенно. Она, словно хищный зверь, вонзила в тело Чанга свои зубы. Он забился в судорогах, но мучитель навалился на него всем телом, не давая пошевелиться. Чангу казалось, что его ладонь, ставшая почему-то очень горячей, лежит не на коже, а прошла сквозь кость и опустилась прямо на беззащитный мозг. И теперь вдавливает извилины, разрывает кору головного мозга.

Чанг завопил так, что слышно было, наверное, метров за сто от дома – несмотря на то, что они находились в подвале. А Чан усилил нажим. Теперь волны боли проходили по позвоночнику, казалось, что в хребет вошло толстое раскаленное сверло. И оно поворачивается. Медленно поворачивается.

И вдруг все кончилось. Кончилось в один момент, словно и не было ничего. Чан снова сидел перед ним, положив свои страшные руки на колени. И слегка улыбался – одними губами. Глаза при этом у него оставались злыми, холодными.

– Я знаю, что ты испытал, – сказал он. – Нам показывали. И знай – я работал не в полную силу. Это еще далеко не предел моих возможностей.

Чанг его толком и не слышал – он все еще не мог прийти в себя. Боль ушла, но от шока организм еще не оправился. В какой-то момент Зюнь заметил, что в штанах у него мокро. Обмочился – понял он. Совершенно непроизвольно, даже не заметив этого.