Сие также означало, что я еще месяц смогу тянуть с ответом на большой вопрос. Мэттью, узнав про Дорсет, дал задний ход и молчаливо согласился, что любое решение о будущем откладывается до августа. Как же меня это обрадовало! Словно в этом году мне пообещали не одно Рождество, а десять тысяч сразу. Я думаю, Френсис поразился неистовству моей радости.

– Если б я знал, как ты хочешь уехать из города, мы бы могли все устроить раньше, – с некоторым раздражением бросил он.

– Я сама не знала. – И попыталась не выглядеть кошкой, которой удалось полакомиться сметаной. Но все мое тело мурлыкало. Тем вечером мы трахнулись, впервые после Бата, и я вела себя, как благодарная куртизанка, получившая в подарок если не «Кохинор», то чтото не менее ценное. Не думаю, что Френсис знал, в чем причина.

– Осторожнее, а не то ты действительно забеременеешь, – удовлетворенно сказал он потом. И тут же поправился: – Даже если ты уже беременна, все равно надо быть осторожнее.

Но я об этом думать не собиралась. На следующий месяц на горизонте не просматривалось ни единого облачка.

Пришлось принять кое-какие меры предосторожности, когда он завел разговор о том, что Дорсет находится лишь в двух с половиной часах езды от Лондона. К счастью, я думала быстрее его. Уже успела созвониться с АА [33] (чуть не ошиблась и не позвонила другим АА: «Анонимным алкоголикам», благо телефоны в справочнике стояли рядом) и узнала, дорога туда занимает почти три часа в силу большой плотности транспортного потока, а быстрее в Дорсет можно добраться только после полуночи. Так что я решительно отбросила идею Френсиса о том, что он сможет иной раз приезжать на неделе, резонно указав, что после трех часов за рулем он не сможет плодотворно работать. Когда он сказал, что сможет уезжать в понедельник утром, мне пришлось быстро шевелить мозгами. И я нашла, что ему на это ответить. Сказала, что, пожалуй, снова начну писать. На его лице отразилось удивление. Понятное дело. Я уже десять лет не заикалась о книге.

– А что? – Я подпустила в голос агрессивности. – Что в этом плохого?

– Ничего, – глубокомысленно ответил он. – Абсолютно ничего.

– Я, возможно, вновь вернусь к Давине Бентам.

– Почему нет? – Он добродушно пожал плечами.

– Или начну новую книгу.

– Это тоже вариант.

– Поэтому, если ты будешь уезжать в понедельник, я не смогу сесть за книгу. Но если ты будешь уезжать в воскресенье попозже, в шесть или семь вечера, тогда…

Он опять удивился. Идея позднего отъезда явно его не воодушевляла, но я жевала его мочку, как это легко быть маленькой шлюшкой, и он согласился со мной.

– …я смогу встать пораньше и поработать все утро понедельника.

Вновь он бросил на меня удивленный взгляд, и понятно почему: я не относилась к жаворонкам.

– Мне потребуется много времени и энергии. Особенно если я начну новую книгу.

– Хорошо, – подвел он черту. – В пятницу я буду стараться приехать пораньше, а в Лондон буду возвращаться в воскресенье. Ты довольна?

– Спасибо тебе.

– А о какой новой книге ты говоришь?

– Об обнаженной натуре, – без запинки ответила я. – Да… думаю, стоит попробовать…

Он кивнул и начал исследовать обнаженные части моего тела.

– Обнаженная натура. – Его опять потянуло на сладенькое. – Действительно, очень интересная тема.

Я могла думать лишь об одном: Мэттью останется со мной на всю неделю, больше не будет необходимости покидать его теплую постель, мчаться домой и лгать, лгать, лгать. Ложь – вот что ты не выносишь. Почему не выносишь, ты сказать не могла-, то ли по причине, что лгать плохо, то ли из-за боязни, что тебя выведут на чистую воду. И главное, ты боишься, что какая-то твоя часть, вроде той, что заводила разговоры о каменных горках, хочет, чтобы тебя вывели на чистую воду. В одном сомнений у меня не было. Я хотела, чтобы никто и ничто не испортил мне этот месяц, а потому, конечно же, надеялась, что Френсис не узнает правду. Вот и старалась вести себя с ним совсем как в недалеком прошлом, естественно. Чтобы в его отсутствие иметь возможность стать совсем другой.

Своему любовнику ты объясняешь, что никаких проблем не предвидится.

– Нам предстоит провести вместе многие недели, – говоришь ему ты. – Так что давай не будем портить их себе правдой… – И тебе едва удается не добавить: «Зачем зариться на луну, если у нас есть звезды…» – на случай, что он посчитает тебя достаточно старой, чтобы впервые услышать эти строки в кинотеатре, и решит, что ему, такому молодому, негоже куда-то с тобой ехать.

Вот и начинаются тридцать самых странных дней в моей жизни. На целый месяц ты раздваиваешься, из одной женщины становишься двумя. А в конце задаешься вопросом, смогут ли они вновь слиться в одну, и тебе не будет нужды опасаться за свое психическое здоровье.

Словно наступило Рождество, потому что в ночь перед отъездом от волнения я не смогла уснуть. Френсис лучился радостью: наконец-то он сделал что-то правильно. Почему мы не сгораем со стыда, когда творим такое? Почему?

Мы уехали в пятницу днем, и никогда раньше я не чувствовала себя такой счастливой. Мне оставалось лишь продержаться пятничный вечер, субботу и воскресенье, до компромиссных восьми вечера, после чего на пять дней моя жизнь принадлежала бы только мне. С такой благостной перспективой я могла позволить себе быть доброй.

Пока мы ехали, я пела. Френсис улыбался. И тут во мне вновь заговорил демон…

– Френсис, – мурлыкала я, – как здорово ты все придумал. Ты действительно лучший из мужей. – Я наблюдала, как его лицо расплывалось в довольной улыбке, и не испытывала ни малейших угрызений совести. Я действительно благодарила мужа за то, что ему достало ума арендовать коттедж, в котором я собиралась устроить любовное гнездышко и наслаждаться сексом со своим любовником. И благодарила от чистого сердца. Я ждала. Земля не разверзлась, из нее не вырвались языки красного пламени, чтобы поглотить меня. Вместо этого солнышко заливало ярким светом зеленые холмы, а вдали я уже видела поблескивающее море. «Вот так заканчивается семейная жизнь, – думала я, – не скандалом, а мурлыканьем».