Все еще дрожа от упоминания тетушки Лайзы, недавнего исполнения супружеских обязанностей и ужаса от мысли, а вдруг он неожиданно решит вернуться, я наблюдала, как вспыхивают на поворотах тормозные огни, пока наконец его автомобиль не исчез из виду. И тут же зазвонил мобильник.

– Я по другую сторону Дорчестера, – доложил Мэттью.

– Тебе следовало подождать, пока я позвоню тебе, – излишне резко ответила я. – Мы же договорились.

– Я знаю, – ответил он, – но не мог больше ждать.

Это еще один аспект разврата. Ты, еле отдышавшись, переходишь от одного мужчины к другому. Вроде бы это одно из высших достижений в сексе, но, доложу я вам, в этом нет ничего сексуального, если твое кровяное давление достигло уровня давления шестидесятилетнего бизнесмена, давно уже забывшего про спорт, пробежавшего по необходимости милю за четыре минуты после плотного ленча в «Ритце». И, с чем я уже столкнулась раньше, существует опасность перепутать имена.

Когда Мэттью прибыл с охапкой бутылок и цветов, я порозовела от четырнадцати ванн, которые вроде бы приняла за день, и от напряжения едва могла шевельнуться. Должно быть, он спросил себя, а стоило ли ему так торопиться, когда я схватила одну из бутылок и тут же начала ее открывать, едва чмокнув его в щеку. Конечно же, он не мог не удивляться, видя женщину, поглощенную открыванием бутылки, тогда как мужчина, которого ей полагалось ждать с нетерпением, напрасно пытался привлечь к себе внимание, целуя ее в шею.

Когда же я чуть успокоилась и мы сидели на полу в гостиной, наблюдая, как в саду сгущаются сумерки, он поглаживал меня, а я поглаживала его, и мое бедное тело наконец-то начало оттаивать и хотеть, он внезапно спросил:

– Вы этим занимались?

– Разумеется, нет, – ответила я, не отводя глаз от луны, которая поднималась на небе вслед зашедшему солнцу. Луна тупо смотрела на меня. Под ее древними лучами так часто лгали, что она не считала нужным порицать очередную лгунью.

Мэттью выдохнул с облегчением:

– Спасибо тебе. Понимаю, с каким трудом тебе это удалось.

А в следующее мгновение он избавился от футболки и рубашки, оставшись в костюме Адама и готовый к действу, и мне потребовались какие-то мгновения, чтобы сообразить, что я лежу уже не с мужем. А также лгу мужчине, с которым лежу, о том, что делала с мужем, который ничего не знал о существовании этого мужчины.

Нет уж, для таких головоломок у меня просто не оставалось сил. Тем более что я почувствовала невероятный прилив счастья. И состояние это не прошло и через несколько часов, когда Френсис позвонил, чтобы сообщить о благополучном прибытии.

– Дорога заняла два часа пятьдесят минут, – доложил он.

– Я рада, что ты уже дома.

– А где ты? – игриво спросил он.

– В постели, – ответила я. Наконец-то сказала правду.

Как я могла просмотреть один существенный изъян в этом новом раскладе? Часть моего мозга, видимо, временно отключилась, потому что лишь после приезда Мэттью часть эта вновь начала функционировать и не без ехидства указала мне на этот изъян. Я уверена, что мысль эта приходила Мэттью в голову, но он решил, что все это мелочи, пусть я никогда не задавала ему такого вопроса. Нет, вина целиком и полностью лежала на мне. Я убедила себя и его, что план идеален, но ведь и в раю нашелся змей. Кто мог избежать такой ошибки? Есть теперь на земле такое место, где можно сохранить анонимность? Моя идея: мы вдвоем идем в пурпурный закат, и вокруг ни единой души – оказалась слишком далекой от реальности. У меня возникло ощущение, что, окажись мы и в Гоби, по прошествии нескольких дней симпатичный молодой человек посадил бы рядом биплан и вежливо осведомился: «Миссис Холмс, не так ли?»

Проведя день и больше в милых домашних играх, включая и завтрак в постели (яйца мы съели из таких милых курочки и петушка), Мэттью и я решили прогуляться. Мы миновали тихие улочки Вудлинча, перевалили через холм и, словно имели на то полное право, вошли в Бридпорт. Во вторник, аккурат во время ленча, так что на улицах нам встречались лишь редкие пешеходы. Маленький музей был закрыт, и мы как раз отходили от него, ознакомившись с расписанием работы, когда дочь фермера Хоупа сказала мне на ухо:

– Теперь он открыт только по субботам и четвергам. Нет денег на жалованье сотрудникам.

Возможно, говорила она это мне, но смотрела, и с интересом, на Мэттью.

Мэттью, как и положено вежливому джентльмену, собрался уже продолжить разговор, когда я отрезала:

– Спасибо, дорогая… – и толкнула его в спину, предлагая продолжить прогулку.

– Так вы, значит, пишете книгу? – Она, однако, не собиралась отпускать нас.

– Угу, – кивнула я, гадая, как об этом узнала эта деревенская проныра, и двинулась следом за Мэттью.

– О чем?

– О свиньях, – вырвалось у меня, уж не знаю почему.

– О, тогда вы не ошиблись адресом. Поговорите с отцом, он ответит на любые ваши вопросы…

– Благодарю, – ответила я, не оборачиваясь. Мэттью в недоумении воззрился на меня.

– Каких свиньях?

– Должно быть, ассоциация, – ответил я. – Ее отец выращивал свиней… в деревне. Мы, бывало…

Он приложил ладонь к моему рту.

– Не говори мне о прошлом. Не надо.

Так что с уединением оказалось не все просто и в сельской глубинке. Меня это сильно опечалило. О том, что всю неделю Мэттью проведет в моей постели, пришлось забыть уже во второй половине дня. Погода стояла чудесная, и нам захотелось прогуляться. Делать все то, что положено мужу и жене. Недавно мы мечтали о ночи, которую могли бы провести вместе. Теперь стремились к тому, чтобы изображать семейную пару, да только это не так просто для жены, у которой есть настоящий муж. Тем более что у мужа нет ни малейшего желания отказаться от этого статуса.