–  Ну хорошо. Слегка освежить память не повредит. Я собираюсь заглянуть внутрь вашего организма и стимулировать некоторые его клетки таким образом, чтобы они на время вернулись в эмбриональное состояние.

„ По лицу девушки разлилось несказанное изумление. Я вздохнул.

–  Мисс Моррелл, вы когда-нибудь задумывались, как сформировалось то лицо, которым вы владеете от природы?

Она отрицательно качнула головой.

–  В период эмбриогенеза клетки дифференцируются и складываются в некие определенные структуры, которые зависят от распределения потоков получаемой эмбрионом энергии. Представьте горный поток: благодаря гравитации вода всегда течет вниз, но конкретная форма русла зависит от плотности почвы и горных пород, градуса наклона и так далее. Точно так же сам механизм эмбриогенеза идентичен для всех индивидуумов, но ваши уникальные гены наложили на процесс вашего развития конкретные временные и пространственные ограничения. И вот результат - совершенно уникальная морфология! Понятно?

–  Кажется, да.

–  Прекрасно. Теперь о том, что я буду делать. Я собираюсь, применяя технику Бэннекерова психокинеза, непосредственно воздействовать на некоторые клетки вашего организма с целью снова пробудить в них способность к развитию, которую вы как взрослый человек утратили. Воздействовав на определенные зоны и активировав нужные энзимы - трипсин и другие, я заменю ваши врожденные генетические ограничения на новые. То есть на те, что позволят переконструировать ваше лицо.

Девушка была вовсе не глупа. Выслушав довольно сложное объяснение с искренним интересом и пониманием, она, казалось, успокоилась, но спросила:

–  Что случится с моим прежним лицом?

–  Хороший вопрос, Хана!
– похвалил я.
– Видите ли, клетки эпидермиса человека постоянно слущивают-ся, но под кожей образуются новые, которые постепенно поднимаются на ее поверхность, чтобы восполнить естественную убыль. В норме на это уходит около месяца. Прежде была такая болезнь, псориаз, при котором клетки эпидермиса замещаются гораздо чаще, скажем, раз в неделю. Я как раз и собираюсь вызвать нечто похожее. Примерно неделю, пока растворяются старые черты лица и формируются новые, вы будете выглядеть просто ужасно. Процесс, конечно, малоприятный, но полностью контролируемый и безопасный. К тому же я буду проводить ежедневную корректировку. Это вполне можно делать амбулаторно, но никто не желает публично демонстрировать даже временное уродство.

«Ну а я не желаю терять кругленькую сумму, набегающую за аренду отдельной палаты и полное обслуживание пациента».

–  А кости? Их тоже надо изменять?

Я бросил оценивающий взгляд на голограмму.

–  В этом нет необходимости. Новое лицо прекрасно сочетается со структурой вашего черепа.

Розовые уста приоткрылись для очередного вопроса, но я уже был сыт по горло ее вялыми сомнениями.

–  Мисс Моррелл! Или вы хотите другое лицо - и тогда мы приступаем к делу, или не хотите - и тогда вы покидаете клинику. «М-да, сегодня мои врачебные манеры оставляют желать лучшего…» Я восемь лет учился в Университете Джона Гопкинса и еще четыре года в самом Институте Бзннекера. Я открыл собственную клинику десять лет назад, и за это время провел столько операций биоскульптуры, что давно сбился со счета. Так начинаем? Меня ожидают другие пациенты.

Она покорно кивнула. Подчинив ее своей воле, я ощутил порочный трепет обладания полной властью над человеческим существом… и попытался его подавить. Впрочем, без особого успеха. Испытывая нечто вроде отвращения к себе, я возложил руки на ее обреченное лицо.

И нырнул в мир чужой плоти.

Не знаю, как передать ощущения экстрасенса при помощи слов, предназначенных только для выражения обычных пяти чувств. Я, во всяком случае, так и не выучился за все эти годы. Должно быть, это принципиально невозможно, умы и получше моего терпели фиаско. Ближе всего понятие синестезии - путаницы чувственного восприятия, когда свет выступает как звук, а звук как свет, и все же это лишь слабое подобие того, что происходит на самом деле.

Но кроме слов, иного способа нет.

Внешний мир внезапно исчез, и я ощутил освежающий, солнечный вкус здоровой юности Ханы. Я мог бы наслаждаться часами потоком этой жизненной силы, столь не похожей на жалкое достояние увечных, юродивых и умирающих, с которыми мне приходилось иметь дело в медицинской школе (того затхлого вкуса я выносить не мог и потому посвятил свой талант биоскульптуре). Одернув себя, я опустился ниже, окунувшись в суетливый клеточный автоматизм структур, которые мне предстояло изменить. Купаясь в голубом сиянии, сытенькие клетки довольно урчали, упрямо следуя собственному ограниченному порядку вещей. Я очертил конфигурации лицевых мускулов, вознесся на купол черепа, опустился к носовой впадине, обследовал обе глазные, побывал там и сям, ощупал челюсти, проверил прикус, коснулся лба, затылка и висков. И когда выучил все наизусть, приступил к изменениям.

Кажется, кто-то из писателей провозгласил, что нет и не может быть искусства без сопротивления материала. То, чем я занимаюсь, по всем существующим канонам является искусством, а материал, с которым я имею дело, вообще из самых неподатливых.

Пластичная масса, над которой я трудился, никак не желала отступать от строжайших инструкций поведения и упорно противилась вторжению. Мембраны грозно сыпали ослепительными искрами, псевдоподии разгневанного шума пытались грубо вытолкать меня из ее организма, но я продолжал натиск, зная, что победа, как всегда, останется за мной. Обозначив стратегически важные пункты, я приказал тканям расти здесь, рассасываться там; мобилизовал меланин и отправил его в поход на кожные покровы, стимулировал железы, вынудил к отступлению лимфоциты… Я сделал наконец все, что хотел - и вынырнул из-под ее кожи во внешний мир.

Солнечный свет резко ударил в глаза. Зажмурившись, я неуклюже отступил от кровати пациентки, и Мэгги пришлось поддержать меня.

–  Ой! Что вы со мной сделали?
– воскликнула Хана.
– У меня под кожей просто мурашки бегают!

–  Придется привыкать. Это только начало.

Я направился к выходу, но, чувствуя себя немного виноватым, задержался в дверях.

–  Простите, мисс Моррелл, если я был несколько груб…

Девушка даже не услышала меня; прижав ладони к лицу, она пыталась на ощупь определить, что происходит с ее плотью.