— Чего расселись? Успеете еще наотдыхаться! Давайте раздевайтесь побыстрее!

— Да мне быстро тяжело, — пролепетала я.

Тогда тетка заорала на Бахвалова:

— А вы, муж, чего стоите? Помогите жене! Брюки с нее снимите!

Бахвалов покраснел и засмущался. Надо же, оказывается, умеет! Я за него вступилась:

— Он мне не муж.

— Мне-то какая разница! — грянула тетка. — Я у вас паспорт со штампом не спрашиваю! Муж! Любовник! Хоть дядя чужой.

Мне главное, чтобы вы штаны побыстрее сняли. Раз сами не можете, пусть помогает.

Я и впрямь не могла, и не только штаны, а даже огромный резиновый сапог с себя снять.

Бахвалов вздохнул, наклонился и потянул сапог на себя.

— Раздевайтесь уж, — хрипло пробормотал он. — Смотреть не буду. Меня ваши прелести не волнуют.

Его, может, и не волнуют, а меня лично волновало мое белье. Совершенно из памяти вон, какие утром надела трусики.

К счастью, оказалось, что черные, плотные. Вполне прилично. Можно спокойно раздеваться. И как удачно, что ноги с утра побрила в преддверии свидания! Так что стыдится мне было нечего. Пусть смотрит! Тем более что мне на него совершенно наплевать.

Бахвалов кое-как избавил меня от обуви, брюк и колготок. Интересно, он всегда так неловко женщин раздевает? Правда, возможно, раньше ему дамочки с целыми ногами попадались.

Пока я об этом думала, он подхватил меня на руки и перенес на специальный стол. Ногу мне отсняли, после чего мы принялись меня одевать.

Задачка неожиданно оказалась куда сложнее, чем раздевание. Особенно колготки.

Окажись на месте Бахвалова Максим, возможно, в этом было бы даже что-то эротичное. Однако Бахвалов так сопел, что я едва удерживалась, чтобы не предложить ему высморкаться. А он не только сопел, но еще и бубнил возмущенно себе под нос:

— Черт знает что эти бабы носят. Теперь мне ясно, почему вы всюду всегда опаздываете.

— Никуда я никогда не опаздываю!

— В данном случае речь идет не конкретно о вас, а вообще о женщинах, — продолжал изгаляться он. — Теперь я понимаю: пока эту штуку оденешь, полдня пройдет.

— Можно подумать, вы раньше никогда колготок не видели. Ваша бывшая жена их, что, не носила?

Перестав пыхтеть над сапогом, он резко выпрямился:

— Откуда вы про мою бывшую жену узнали?

— Из паспорта. Вы ведь сами мне его оставили.

— Вернее, по добровольному принуждению.

Тут тетка вновь на нас напустилась, и мы перебрались в коридор.

Оказалось, у меня не перелом, а только трещина. Гипс, однако, все равно наложили.

— Трещина — это чепуха, — усадив меня в машину, бодро заявил Бахвалов. — Зарастет, и будете как новенькая.

— Понятно. Радуетесь, что компенсацию придется меньше платить.

— Да бросьте вы со своей компенсацией. Я вам завтра костыли привезу.

— Где вы их, интересно, возьмете?

— У приятеля. Они у него точно есть. На всякий случай оставил, после того как в прошлом году ногу сломал. На горных лыжах катался.

— А мне они будут не велики?

— Их можно по росту отрегулировать. Я вам завтра все сделаю.

Ага. Задабривает. Испугался, значит, ответственности! Ну пусть привозит свои костыли. Мне тратиться самой не надо.

Хотя, если честно, без костылей мне жизнь кажется как-то милее. Особенно на данном отрезке моего существования.

Мы вернулись к дому. Вытащив меня из машины, Бахвалов вздохнул.

— Физзарядка на месяц вперед.

Я оглядела его ехидненько эдак с ног до головы, ну знаете, таким специфическим, оценивающим взглядом, которым мужики на девушек смотрят, и говорю:

— Да вам, в общем, совсем не вредно.

Ох он и надулся!

— Много, — говорит, — вы в мужских фигурах понимаете. У меня сплошные мышцы.

— Нуда. — Я фыркнула. — И основная — на животе.

— Нет у меня живота, — прошипел он. — Просто грудь такой формы.

Ну как тут не оторваться, когда мужик сам подставляется! Я и продолжаю ласково:

— Вот спасибо, просветили. Оказывается, это место теперь называется грудью. Простите великодушно. Видимо, не учла разницу между женской и мужской анатомией. Я-то, дура, всегда это место считала пивным животом.

— Нет у меня живота!

К моему немалому замешательству, он распахнул дубленку и, несмотря на трескучий мороз, задрав свитер и майку, явил моему изумленному взору и впрямь достаточно плоский и волосатый живот.

Совершая стриптиз, Бахвалов вопил:

— И пива я, между прочим, вообще не пью! Терпеть его не могу!