В этот момент у меня закружилась голова. Мне срочно нужно было присесть, и я опустилась на единственный в кабинете стул за высоким деревянным столом. Джереми, конечно, устоял на ногах, но лицо его заметно побелело. Он привык общаться с богатыми клиентами, и, услышав такую запредельную сумму, его словно током ударило. К счастью, появилась секретарь доктора и сказала, что жена просит его к телефону. Извинившись, Матео вышел, а Джереми схватил меня за плечи и сказал:

– Значит, так, эту вещь немедленно нужно убрать под надежный и увесистый замок. В Риме есть офис моей фирмы. Они могут ее спрятать.

– Хорошо, – согласилась я, еще не придя в чувство.

– А пока мы этим занимаемся, – продолжал Джереми, – стоит позвонить одной моей знакомой.

– На вилле, которую снимает мама, много места, так что нам не придется жить в гостинице, – говорил Джереми по дороге в Рим. – Но нам, конечно, придется ответить на все ее вопросы, – мрачно добавил он.

Джереми позвонил матери, чтобы предупредить ее о нашем приезде. Я же потребовала с него обещание, что он оставит свой саркастический тон и уж тем более не будет повышать на мать голос.

К тому времени как мы завезли картину в офис Джереми в Риме и добрались до виллы, было уже глубоко за полночь и мать Джереми спала. Мы, словно лунатики, съели оставленный прислугой холодный ужин, едва перебирая ногами, поднялись наверх каждый в свою спальню и тут же легли спать.

Мышцы болели, а нервы были настолько напряжены, что, оказавшись в постели, я даже не заметила, как уснула. Проснулась я, когда горничная принесла поднос с завтраком и письмом от тети Шейлы, в котором говорилось, что с утра она занята, но обязательно встретится с нами за обедом. Я позавтракала и приняла душ. Освежившись, я села на кровати и долго искала в себе силы одеться, но в итоге снова заснула, а проснулась уже к обеду.

Ночью дом показался мне темным и мрачным, но при дневном свете вилла оказалась вполне приятной, с высокими дверями и сводчатыми потолками. Стояла она на возвышении, так что, открыв ставни, можно было увидеть суетливые улицы, близлежащие здания и тополя, которые стояли словно высокие зеленые стражи.

Джереми тоже проснулся не рано. Я встретила его на широкой винтовой лестнице.

– Не строй из себя адвоката, – предупредила я.

Он лишь искоса посмотрел на меня, и мы вошли в гостиную с мраморным полом, на котором, словно на воде, играли блики солнца.

Тетя Шейла выглядела усталой. Она изящно сидела на темно-синем диванчике. На ней были кружевное белое с зеленым платье чуть ниже колен, белые колготки и белые туфли с бантиком. Со светлыми локонами и подведенными глазами, она была похожа на элегантную модель начала шестидесятых.

– Джереми, дорогой, – пробормотала она, подставляя ему щеку для поцелуя.

Казалось, она хотела покончить с разговором как можно скорее, но все же одарила меня ослепительной улыбкой.

– Здравствуй, Пенни, – сказала она. – Ребята, вы не желаете выпить?

– А что ты пьешь? – спросил Джереми.

– Джин с тоником, милый.

– Мне того же, – сказал он. – Пенни?

– Конечно, – сказала я, едва не добавив «Что за черт!».

Я никак не могла понять, что происходит. Они оба казались подозрительно приветливыми и спокойными, мне стало не по себе, и появилось чувство, что скоро непременно должно что-то произойти.

– Гарольд сообщал мне все, чем вы занимались последнее время, – быстро начала тетя Шейла. – Он полагает, что для вас обоих все поворачивается более чем положительно? – Предложение она закончила скорее вопросительно.

– Надеюсь, – сказал Джереми.

– Ну что же, тогда скрестим пальцы на удачу, – ответила она.

Тут я подумала, что сейчас во Франции происходит что-то умопомрачительное – крики, суета, потому что Джереми, насколько я помню, позвонил Гарольду, который попросил Северин вызвать полицию, полиция по номеру машины, вероятно, уже нашла одного из подручных Ролло – того, кто был с ним в Монте-Карло. Его уже разыскивали и за другие преступления, и он наверняка выдал полицейским все, что Ролло поручил ему сделать, а именно: украсть картину, найти того, кто написал бы копию, и возвратить копию на место, будто изначально у бабушки Пенелопы была именно она. Мои родители, конечно, волновались и сказали, что сообщат, когда смогут достать билет до Лондона. А мы с Джереми прохлаждались у тети Шейлы, потому что Джереми отказался ехать куда-либо, пока не получит ответы на вопросы, которые его занимали больше всего.

Джереми прокашлялся, тетя Шейла слегка вздрогнула.

– Мама, – начал он с поразительной вежливостью, – Пенни недавно говорила с человеком, который выступал когда-то с бабушкой Пенелопой, и он рассказал кое-что. Мы бы хотели спросить у тебя, так ли все это было.

– Неужели? – удивилась тетя Шейла, принимая поднос, принесенный горничной.

Девушка быстро вышла, а тетя Шейла подала нам коктейли. Присев на диван, она сделала несколько глотков.

– Да… – дрогнувшим голосом продолжал Джереми. – Этого мужчину зовут Саймон Торн.