Я вставила ключ в замок и, улыбнувшись Джереми, открыла дверь. Мы вошли в квартиру. В кухне слышался стук кастрюль и сковородок. За громыханием посуды можно было различить низкий мужской голос и женский смех. Я не могла разобрать слов, но точно знала, кому принадлежат голоса.

– Кто это здесь? – спросил Джереми. – Такое впечатление, что кто-то без спроса готовит грандиозную вечеринку.

– Мои родители, – тихо сказала я.

– И что же они тут делают?

– Похоже, готовят, – предположила я.

Родители даже не заметили, что кто-то вошел в квартиру, до того бурно они обсуждали события, произошедшие в аэропорту и по дороге домой.

Мама взглянула на нас первая. И знаете, как это бывает, когда по выражению лица другого человека можно определить, что твое собственное лицо полностью выдает тебя – оно, видимо, просто сияет от счастья. Увидев мое светящееся лицо, мама немного опешила и в своей неподражаемой манере одарила меня одной из своих неестественных улыбок, говорящих мне: «Ах, дорогая, как приятно видеть тебя такой счастливой».

На лице отца отразилось сразу несколько выражений, последовательно сменявших друг друга, – от удивления до забавного понимания происходящего и, наконец, к обычной отцовской печали. Он радостно улыбнулся, но не забыл посмотреть на Джереми с пониманием и в то же время с настороженностью. Он словно хотел сказать: «Я знаю, что это неизбежно, но будь осторожен, иначе будешь иметь дело со мной».

Джереми, в свою очередь, ответил ему тем же смешанным взглядом уважения и звериной смелости, словно говоря: «Ты больше не можешь держать ее при себе, папаша».

Этот примитивный обмен взглядами поразил меня, но я больше не собиралась ничему удивляться, потому что все остальное в моей жизни было слишком хорошо.

Мама первая взяла себя в руки и непринужденно начала разговор:

– Как поездка? Вы, должно быть, проголодались?

Оба моих родителя были в фартуках, нос мамы весь в муке, а волосы отца взлохмачены, как это бывает, когда он всерьез занимается приготовлением еды.

Они объяснили, что Руперт впустил их. Он просто не знал, что ему делать, когда они позвонили ему и предупредили о приезде. У бедняги не было шанса выстоять против их специфической логики и против их умения убеждать других, когда они разговаривали больше сами с собой, нежели с кем-то еще. Отец сказал Руперту, что просто обязан добраться до плиты и приготовить что-нибудь вкусненькое, и Руперту ничего не оставалось как дать им запасной ключ.

Мама взяла меня за руку и повела в гостиную, где предложила вместе накрыть на стол и заодно дать отцу пару минут побыть наедине с Джереми. В принципе я была уверена, что ничего страшного там не произойдет, отец точно уж не будет устраивать допрос. Вскоре вернулся Джереми. Лицо его выражало облегчение и благодарность за то, что удалось выжить. Мама ушла за посудой, и я не могла не спросить:

– Ну? Он угрожал тебе огромным мясницким ножом?

– Не совсем, – ответил Джереми. – Но я видел, с какой скоростью он шинкует лук, разделывает цыпленка, и все это без единого звука. Все же он сказал мне кое-что и сейчас хочет видеть тебя. Кстати, он позволил мне нарезать хлеб. Как ты думаешь, это хороший знак?

– Очень, – ответила я.

– Пенни, дорогая, сходи посмотри, не нужно ли папе помочь. – Я совсем не удивилась маминому предложению.

Она взяла Джереми за руку и, увлекая его разговором, повела в глубь комнаты. Мне же пришлось идти в кухню помогать отцу.

– Все нормально? – спросил он довольно спокойным голосом.

– Да, а что? – ответила я, вспоминая школьные годы, когда я убеждала родителей, что провела всю ночь, спокойно посапывая в своей комнате, а не проскользнула в дом на рассвете после школьной вечеринки.

– Ничего, – усмехнулся он, – просто до нас доходили слухи, что вы объехали всю Францию, ходили по казино, гонялись за какой-то таинственной картиной и свели с ума всех родственников и знакомых, живущих аж в трех странах.

Он говорил и одновременно брал нарезанные куски курицы, обмакивал в соус и клал на приготовленный поднос. Потом он быстро нарезал овощи и отправил их на сковороду. Казалось, продукты сами по себе летают, опускаясь именно туда, куда нужно.

Папа заглянул в кастрюлю.

– Суп, кажется, готов, – сообщил он. – Перельешь его в супницу?

– С удовольствием, – ответила я. – Где же у бабушки Пенелопы супница?

Отец с упреком посмотрел на меня.

– За все время, что ты пробыла здесь, ты даже не освоила кухню? Ты что, подкидыш? Чтобы моя родная дочь не знала, что где лежит на кухне?!

– Постой-постой, – поспешила ответить я. – Вспомнила. Вот она.

– Так-то лучше, – продолжал отец. – Ладно, суп подождет. Иди лучше сюда и помоги мне с закуской.