Раф погладил ее по щеке.

– Это правда ты? Я никак не могу поверить.

– Знаю. – Она прижалась щекой к его руке. – Я сама не знаю, что на меня нашло. Но я стояла посреди кухни и думала, нельзя допустить, чтобы он опять ушел. И вдруг поняла, что единственно правильным будет пойти за тобой и отдаться тебе.

Раф кивнул, не смея говорить. Он хотел обсудить с ней завтрашний день и послезавтрашний, но, может быть, еще рано требовать от нее обещания? Чтобы убедить ее остаться с ним навсегда, понадобится время и много таких же блаженных минут.

Да и он еще не скоро будет в состоянии обеспечить ей хотя бы относительное благополучие.

Вспомнив о несделанных делах, Раф утомленно вздохнул, встал и с каким-то ожесточением начал натягивать брюки и засовывать руки в рукава рубашки.

– Выходит, я совершила ошибку, – сказала Гинни и, сев, поспешно натянула через голову рубашку.

Раф застыл. Неужели все его страхи подтвердятся, неужели она опять только играла с ним?

– Еще одну ошибку?

– Я вижу, что у тебя есть более важные дела, чем валяться со мной на земле.

– Что ты, Гинни, да нет же!

Он взял ее за руки и помог подняться. Так вот в чем дело! Она обижена.

– Я пришла к тебе не затем, чтобы что-то у тебя выпросить. Мне не нужно благодеяний, не нужно подарков, не нужно даже обещания, что ты постараешься приехать на турнир. Я понимаю, что ты пытаешься сделать, Раф, и я никогда не стану тебе мешать. – У Гинни дрогнул голос, но она договорила: – Я затем и пришла к тебе, чтобы ты это понял.

Раф прижал ее к груди и поцеловал в макушку.

– Прости меня, Гинни. Я так привык спешить, что мне некогда подумать. Поверь, мне ужасно не хочется от тебя уходить. Но у меня сейчас очень трудное время, хотя я понимаю, что это меня не извиняет. У меня все перепуталось в голове, сердце мое разрывается на части – и нужно столько успеть сделать.

Гинни нежно потрогала его лицо кончиками пальцев.

– Знаю. Я вовсе не хочу еще больше осложнять твою жизнь. – С грустной улыбкой она взяла его за руку и потянула за собой.

– Проводи меня хотя бы до дома.

– Гинни...

– Я правда все понимаю. Но и ты пойми, что мне тоже трудно собраться с мыслями. Может быть, нам даже полезно немного побыть врозь. Надо разобраться в своих чувствах.

Она была права, но Рафа ее слова почему-то обеспокоили. Он не хотел быть с ней врозь. Не хотел, чтобы она разбиралась в своих чувствах. Вдруг окажется, что для него в ее жизни нет места?

Гинни поднялась на две ступеньки крыльца, а Раф остался внизу. Через открытую дверь ему были видны тлеющие в очаге угли. Они словно воплощали все то тепло, что ему приходилось покидать. А нежная улыбка Гинни просто подкосила его. Если бы можно было остаться!

Гинни взяла его за руку.

– Ты очень хороший человек, Раф Латур, и я знаю, что ты желаешь детям счастья. Мне хочется вцепиться в тебя и умолять, чтобы ты не уезжал, но я понимаю, что если ты сейчас уедешь и переделаешь свои дела, то мы быстрей встретимся и опять будем вместе. Может быть, леди так говорить непристойно, но я мечтаю о том, чтобы провести в твоих объятиях целую ночь.

– Гинни!

Он обнял ее и на секунду забылся в прощальном поцелуе. А когда он наконец выпустил ее из рук, у него все заныло внутри. Отступив на шаг и глядя на ее силуэт, рисовавшийся на фоне слабо освещенной комнаты, он впервые понял, что его мечта неотделима от этой женщины. Только надежда, что он сможет приходить в дом, где его ждут она и дети, придавала смысл всем его усилиям.

– Провались все пропадом! Скажи детям, что я приеду на турнир. Может быть, с опозданием, но приеду. Да я в лепешку расшибусь, моя прекрасная дама, лишь бы то, что случилось сегодня, повторилось еще раз.

– Что ж его так долго нет, Гинни?

В плаще из простыни и в конусообразной шляпе, Джуди была вылитый Мерлин – конечно, для человека, наделенного воображением. А ее братья в кольчугах из мешковины и каждый с собственным гербом на груди выглядели настоящими рыцарями, если бы не ерзали от беспокойства.

– Тише, – остановила их Гинни, которая, чтобы занять их, читала им «Айвенго». Но даже их любимая книжка не могла успокоить нервничавших детей. Гинни была тоже как на иголках – часы шли, а Рафа все не было. – У вашего дяди очень много дел, – сказала она твердым, спокойным голосом. – Он обязательно приедет, как только освободится.

– Но скоро стемнеет! – возразил Патрик. – Не можем же мы устраивать турнир в темноте!

– Если будет темно, зажжем свечи. Будет еще интереснее. – И романтичнее, добавила Гинни про себя. Но тут же напомнила себе, что подобных мыслей надо избегать. Каждый раз, когда она представляла себе, как опять увидит Рафа, опять дотронется до него, у нее кружилась голова и она теряла способность здраво рассуждать.