Жене. Ланс отдернул руку от ручки двери. Слово «жена» словно просветлило его затуманенный алкоголем мозг. Желание ушло, и при мысли о том, что он чуть не сотворил, Ланса охватил ужас. С ума он, что ли, сошел? Эта женщина должна будет родить ему наследника. Да это все равно что изнасиловать маму!

Он попятился от двери. Ему прямо наяву привиделась выговаривающая ему мама. Нет, с мисс Маклауд спешить не следует. Нельзя напугать ее животной страстью. Надо хотя бы подождать, пока у нее на пальце будет его обручальное кольцо.

– Прости, мама, – пробормотал он, поспешно шагая к лестнице. Нет, с Гинни он лучше поговорит утром.

Раф смотрел на Гинни, которая сидела, сжавшись в комочек, на другом конце пироги. Жаль, что эта лодка, предназначенная для передвижения по узким и мелким протокам дельты, так неустойчива, подумал он. Если мисс Маклауд опять полезет в бутылку, пирога свободно может перевернуться.

Сейчас-то Гинни Маклауд сидела тихо, но час назад она кусалась и царапалась, как дикая кошка. Раф не доверял ее покорной позе. Хотя он связал ей руки за спиной и завязал ей глаза, она в любую минуту может выкинуть какой-нибудь номер. А ему вовсе не хотелось бы снова ее усмирять.

Он отказывался задавать себе вопрос, зачем он везет ее на остров. Разве она не его жена? И разве, как не устает повторят Гемпи, Маклауды не в долгу перед ним? Но все же он, наверно, пренебрег бы уговорами старика, если бы вдруг, выйдя из его хижины и совсем уже было собравшись спустить пирогу на воду, не увидел Гинни на холме неподалеку от берега. По щекам ее текли слезы. Вот тогда-то, если уж говорить начистоту, он и решил ее похитить.

Он не умел оставаться равнодушным к слезам женщины.

Вот он и схватил ее, не задумываясь о своих побуждениях или о последствиях своих действий. А теперь возвращаться уже поздно. Но это не мешало Рафу сожалеть о своем импульсивном поступке. Это похищение убивало последнюю надежду, что они с Гинни когда-нибудь придут к взаимопониманию. Если она раньше не доверяла ему и была с ним настороже, ее отношение к нему вряд ли улучшится, когда она узнает, куда он ее привез.

Раф свернул в узкую протоку и принялся энергично отталкиваться шестом.

Никогда в жизни Гинни не была так напугана. Ей казалось, что они плывут уже много часов. Теперь уже, наверно, заплыли далеко в глубь болота. Поскольку у нее были завязаны глаза, это давало простор ее воображению. Чего ей только не мерещилось, жуткие огромные пауки, падающие на нее с деревьев, летучие мыши, вцепляющиеся ей в волосы, заползающие со всех сторон в пирогу змеи...

Ее била дрожь. Она старалась придумать, как ей спастись от своего похитителя, но у нее были связаны руки и ей говорили, что эти узкие протоки в дельте иногда неожиданно глубоки. Кроме змей, в воде могут плавать еще более страшные твари. Время от времени она слышала всплески. Если она каким-нибудь образом и сумеет убежать от Рафа Латура, то может попасть в зубы голодного аллигатора. И даже если ей чудом удастся добраться до суши, она может оказаться на острове, от которого до цивилизации так же далеко, как от джунглей Амазонки. Поэтому она и сидела смирно на месте, не зная, какое принять решение, и стараясь догадаться, что намерен с ней сделать Латур. Она позволила ему целовать себя, но, в сущности, знала о нем только то, что рассказал ей Ланс. Да и ее первое впечатление от него в порту не было благоприятным. Она сразу почувствовала, что он опасный человек. И с тех пор у нее не возникло оснований изменить свое мнение о нем. Откуда он взялся в пустынном месте, почему у него была наготове пирога? Все это давало основания думать, что Ланс был прав и Раф действительно подстерегал ее. Видимо, он следил за домом, последовал за ней в темноте и потом схватил и отволок в пирогу.

«Я все равно выслежу свою дичь и получу то, что мне причитается», – сказал он ей тогда.

Сейчас, когда уже было поздно, она ему поверила.

Ее привела в покорность его сила. Она молотила его кулаками по груди, но на него это нисколько не действовало, словно на нем была кольчуга. К ее угрозам он тоже был безразличен. Гинни не привыкла чувствовать себя такой беспомощной и сейчас пребывала в панике: что бы Рафу ни вздумалось с ней сделать, она никак не сможет ему помешать.

И почему она не послушалась Ланса? Почему она опять повела себя как избалованная, своевольная девчонка? Ну вот, она убежала из дома и поскакала куда глаза глядят. И что? Теперь никто не знает, где ее искать. Кобыла, наверно, уже вернулась на конюшню, а в дельте ее искать никому не придет в голову. Все знают, что она ненавидит болото и всю жизнь его избегает. Ее станут искать на соседних плантациях и постепенно доберутся до Нового Орлеана. К тому времени, когда они поймут, что ее там нет, ее, может быть, уже не будет в живых.

Гинни заставила себя обдумать, как может поступить Раф. Избавиться от мертвого тела ему будет проще простого, мало ли в дельте омутов? Ее никогда не найдут, да и искать здесь не станут. Памятуя, как она себя всегда вела, они решат, что она опять убежала.

Гинни старалась подавить панику. Что она на придумывала! Зачем Рафу ее убивать? Не из мести же Маклаудам? Какая у него еще может быть причина?

«Таким, как он, не нужна причина, – вспомнила она слова Ланса, перечислявшего преступления Латура. – Такие, как он, получают от убийства удовольствие».

Вдали прогремел гром, и ей стало еще страшнее. Раф пробурчал: «Дьявол!» – и Гинни почувствовала, что он стал быстрее работать шестом. Она представила себе, как с выражением свирепой сосредоточенности на смуглом лице он гонит пирогу по узким протокам, стараясь достичь цели до начала ливня. У нее от страха кружилась голова. Неужели ему так не терпится ее убить?

Перед ее умственным взором пролетела вся ее жизнь. Она увидела маму, папу, Ланса. Дорогой Ланцелот! Зачем она в нем усомнилась, зачем флиртовала с другими мужчинами? «Ланс, пожалуйста, спаси меня», – мысленно взывала она к нему, но понимала, что никто не сможет остановить это стремительное падение, которое должно закончиться неизбежным ударом о землю. Ей было трудно дышать, и одновременно казалось, что каждый этот затрудненный вдох может оказаться последним.