Ларисе захотелось, чтобы этот страшный человек, сидящий перед ней с видом прокурора, исчез, растворился, провалился сквозь землю. Невозможно слушать, что он говорит.

– Ладно, – Бугрименко полез в карман рубашки за сигаретами, – что с вас взять! Откуда хоть появился этот ублюдок, не помните? Прямо ехал или завернул из проезда? А может, он выехал слева, с тупиковой улицы?

– Слева, – быстро произнесла Лариса. Кажется, она действительно говорит правду, «опель» вынырнул из переулка, расположенного слева от основной магистрали. Почему-то она точно вспомнила об этом лишь теперь, когда Бугрименко задал свой вопрос. Глебу ее признание повредить не может. Он живет очень далеко от того места, где произошел наезд, и в переулке, по-видимому, оказался совершенно случайно. А Бугрименко пусть подавится этими подробностями.

– Вы уверены в том, что сейчас сказали? – Бесцветное лицо следователя слегка оживилось. – Не могли ошибиться?

– Нет, – твердо проговорила Лариса. – Я уверена.

– Ну, хорошо. Спасибо. Вы свободны. Возможно, я вызову вас еще. Всего хорошего.

До свидания. – Она вышла в коридор. На лбу выступила испарина, сердце бешено стучало. Как теперь быть? Можно ли сразу ехать домой, не будет ли за ней «хвоста»?

Она попыталась взять себя в руки. Глупости! Какой «хвост»? У милиции не хватает средств и людей распутывать тяжкие уголовные преступления. Кто станет следить за обыкновенной свидетельницей дорожно-транспортного происшествия? У нее просто нервы шалят, вот и все.

Лариса отыскала на этаже туалет, осторожно, стараясь не размазать подведенные глаза, умылась прохладной водой. Тщательно причесалась, подкрасила губы.

Никто не смеет подозревать ее! Никто не смеет за ней следить!

Стараясь не думать о Бугрименко и о сбитой девочке, Лариса спустилась по лестнице, вышла на улицу, села за руль. Прежде чем тронуться с места, она все-таки оглянулась по сторонам: никого подозрительного рядом не было, лишь на противоположной стороне тротуара взасос целовалась влюбленная парочка. Успокоенная, Лариса нажала на педаль, и машина понеслась к дому. Туда, где ждал ее Глеб.

Замок тихонько щелкнул, и дверь распахнулась. В квартире царила тишина. Лариса прошла по коридору, заглянула в большую комнату. Там было пусто. Удивленная, она приоткрыла дверь спальни, но Глеба не было и там.

Лариса почувствовала, как в сердце проникает противный холодок. Что бы это могло означать? Она на всякий случай зашла на кухню. На плите стояла плотно закрытая кастрюля. Лариса отодвинула крышку: из кастрюли повалил пар. Значит, огонь только недавно выключили. Куда же тогда делся Глеб? Ушел? Но почему? Зачем тогда он варил картошку, как они и договаривались?

Не сумев найти ответы на эти вопросы, Лариса вновь вернулась в комнату, подошла к окну. Штора в углу вдруг зашевелилась. Лариса взвизгнула от ужаса, и тут же на нее из-за занавески выскочил Глеб.

– Попалась! – Он обнял ее обеими руками.

– Ты что, с ума сошел? – Она попыталась освободиться, но Глеб лишь теснее прижал ее к себе.

– Напугал я тебя? – Лицо его было довольным и веселым.

– Не то слово! – сердито ответила Лариса. – Что за детский сад такой! Тебе сколько лет?

– Двадцать четыре, – Глеб губами коснулся Ларисиных волос.

– Оно и видно, – пробормотала она, чувствуя, как постепенно отпускают ее напряжение и страх.

– Что тебе видно? – Он тихонько потянул ее от окна. – Ты почему так долго? Обещала же, что вернешься быстро!

– Я и вернулась. Ну куда ты меня тащишь? Пусти сейчас же!

– Не пущу, – он повернул ее к себе лицом. На мгновение Ларисе вспомнился Бугрименко, его холодный, пронзительный взгляд, потом это зловещее видение исчезло, заслоненное темными, блестящими глазами Глеба…

Недавно пережитый страх обострил все ее чувства, начисто лишил стыдливости и сдержанности. Она словно хотела полностью отрешиться от действительности, забыться, перестать думать, и ее лихорадочное, возбужденное состояние передалось Глебу. Оба точно с ума сошли. Никогда прежде Ларисины губы не шептали в полубреду таких фантастических слов, никогда ее тело не оказывалось в такой колдовской, невероятной власти другого человека, никогда от нее не исходило столь страстной, притягивающей силы…

…Потом они ужинали в комнате перед выключенным телевизором. Картошка удалась на славу. Она получилась рассыпчатой, да еще Глеб добавил прямо в кастрюлю мелко нарезанные дольки чеснока и укроп.

– Ну как? – самодовольно поинтересовался он, наблюдая за Ларисой, с аппетитом поглощающей одну за другой картофелины.

– Неплохо, – похвалила она. – Ты когда спрятаться успел? Пока я была в коридоре?

– Я просто увидел в окне твою машину, въезжающую во двор. Добавки хочешь?

– Хочу. – Тревожное настроение, в котором она вышла из кабинета Бугрименко, почти полностью прошло. Сейчас, когда она сидела в своей квартире, среди уюта и привычных, родных вещей, рядом с Глебом, непонятное и вызывающее поведение следователя перестало ее пугать. В конце концов, ей могло показаться, что Бугрименко что-то имеет против нее. Когда совесть нечиста, чудятся всякие неприятные вещи, кажется, что все тебя подозревают. Она, Лариса, должна понять это и постараться сохранить хладнокровие.