Каждый из таких приходов бывшего мужа был серьезным испытанием для Ларисиных нервов. Он заходил в прихожую, и дом сразу преображался, словно радуясь возвращению настоящего хозяина. Оживали картины, мебель, каждая безделушка на высоком дубовом комоде, каждая со вкусом продуманная деталь интерьера – все это они некогда покупали вместе, радуясь, как дети, любой удачной покупке, придавая значение всякой смешной мелочи.

Лариса с трудом сдерживала себя, чтобы привычно не выбежать навстречу, не прижаться щекой к его щеке, не разреветься от одиночества и тоски и одновременно от радости, что он пришел, что снова здесь, стоит рядом, и куртка на нем все та же, серая, из тонкой, вкусно пахнущей кожи. Но она молча стояла на пороге гостиной, улыбалась приветливо и сдержанно, наблюдала, как Павел обычной своей уверенной походкой двигается по комнатам, спокойно и даже весело отвечала на его вопросы о том, как она живет. Потом она неизменно предлагала ему выпить кофе, и он неизменно отказывался, глядя при этом куда-то в сторону. На этом его визит заканчивался. Он уходил, коротко и сухо попрощавшись, она оставалась. Пару раз он поинтересовался, не нужны ли ей деньги, и если да, то пусть не стесняется и в любой момент обратится за помощью.

Ей не нужны были его деньги, только он сам. Только он и то время, когда они были так счастливы, когда оба учились в институтах и он встречал ее вечером на Арбате. А потом они долго гуляли по бывшему Калининскому, по набережной, и Ларисе жутко хотелось мороженого, а было нельзя, потому что садились связки и преподавательница ругалась. И тогда Павел покупал-таки ей это мороженое, они ехали домой и долго растапливали его в блюдечке, пока не получалась белая, сладкая жидкость.

Не было тогда ни обид между ними, ни ссор, ни этих ужасных и бесконечных выяснений отношений, не надо было выбирать: любимый человек или любимая работа…

После таких посещений Лариса неделю чувствовала себя больной, разбитой, раздражалась на всех и даже на Лепехова, злиться на которого было практически невозможно. Потом постепенно все проходило, и жизнь возвращалась в привычную колею.

…Лариса взглянула на часы. Ровно восемь. До ухода в театр оставалось чуть больше полутора часов – Лепехов стал человеком и назначил репетицию на четверть одиннадцатого. Что ж, у Павла в распоряжении будет достаточно времени.

Она вдруг с удивлением обнаружила, что думает о нем не так, как всегда, а совершенно спокойно и отстранение И даже с некоторой досадой за то, что он разбудил ее в такую рань.

Прежде такого никогда не было. Когда бы Павел ни пришел, Лариса всегда тайно ждала этого момента, дорожила каждой минутой его пребывания рядом. Почему теперь все изменилось? Неужели благодаря Глебу? Не может быть, ведь она знает его всего три дня.

Не переставая удивляться себе, Лариса быстро собралась, позавтракала и в ожидании прихода Павла попробовала снова дозвониться Глебу. Трубку по-прежнему никто не брал, из чего Лариса заключила, что дома он не ночевал либо уже выехал в театр. Второе было маловероятным, учитывая его нелюбовь к раннему вставанию.

Павел пришел ровно через двадцать минут после своего предупредительного звонка, демонстрируя тем самым присущую ему всегда пунктуальность. Лариса открыла ему дверь, внимательно прислушиваясь к себе. Боли не было. Не было волнения, тоски, вообще ничего. Перед ней стоял чужой человек, совершенно ей безразличный, который не вызывал у нее никаких эмоций. Единственное ее желание -чтобы он поскорее забрал то, что ему нужно, и ушел, а она наконец поехала бы на репетицию, увидела бы там этого вруна несчастного, и пусть посмеет не сказать ей, где ошивался весь вечер и ночь!

– Ты опять не поставила машину в гараж, – вместо приветствия произнес Павел.

Он еще воспитывать ее будет с утра пораньше! Лариса вызывающе скрестила руки на груди.

– По-моему, это теперь моя машина, – холодно проговорила она. – Я не могу каждый вечер ехать на ней в гараж, а потом тащиться до дому пять остановок на автобусе. К тому же не забывай, что утром мне надо будет проделать тот же путь, но в обратном направлении. И вообще, здравствуй, для начала!

– Здравствуй, – невозмутимо кивнул Павел, проходя в коридор. – Машина, безусловно, твоя, и ты вольна делать с ней, что пожелаешь. Но я бы на твоем месте не был столь ленивым и ездил бы пять остановок до гаража и обратно. Это лучше, чем ездить своим ходом до самой работы.

– Что ты хочешь этим сказать? – не поняла Лариса.

– Только то, что пока ты спала ночью, какой-то гад свинтил с твоей старушки оба передних колеса, – он сочувственно посмотрел на вытянувшееся Ларисино лицо и прибавил: – Придется покупать. Я попробую заняться этим завтра.

– Не надо, – Лариса уже овладела собой, – завтра я куплю сама.

– Брось, Лара, к чему этот выпендреж? – Павел снял ботинки и прошел на кухню. – Это не женское занятие.

Значит, этим займется мужчина, – спокойно сказала Лариса, входя за ним следом. – Дать стремянку?

– Спасибо, я и с табуретки достану, – Павел влез на табурет и потянулся к дверцам антресолей, расположенных в стене над притолокой. – И что, достойный мужчина?

– Достойный для чего? – саркастически уточнила Лариса. – Для того, чтобы колеса поставить?

– Да нет, вообще.

– А это, прости, не твое дело, – Лариса улыбнулась, подошла к плите. – Хочешь кофе?

– Да нет, спасибо, – Павел уже вытащил с полки то, что искал: связка книг оказалась прямо под рукой. Он захлопнул дверцы антресолей, спрыгнул вниз, стряхнул пыль с верхнего переплета – Я пойду. Может, тебя подвезти?