— Я представляю, — сказал он. — Если вы очаруете свет так же, как сумели сегодня очаровать леди Дэландер, то покорите всех мужчин в возрасте от четырнадцати до девяноста лет.

Райли зарделась от такой высокой похвалы. Разве и раньше она не слышала такие же слова от многих мужчин? И все же у нее замерло сердце от сознания, что Мейсон считает ее такой неотразимой, и ей захотелось задать ему только один вопрос: а будет ли среди покоренных он сам?

Подавив это глупое желание, она вернулась к главной теме их разговора:

— Подумайте хотя бы о девочках.

Мейсон содрогнулся.

— Разве я могу надеяться, что они будут вести себя прилично? Видит Бог, они настоящие чертовки. А вы можете утверждать, что ваши уроки им помогают?

Уроки? — хотелось ей спросить. Какие уроки? Два часа занятий были заполнены тем, что девицы говорили ей оскорбительные вещи, а она все это время сдерживала желание швырнуть в них подсвечником. И только маскарад у Ивертона мог обеспечить им успех — и освободить ее от обязательств перед Мейсоном, если бы ей удалось убедить в этом самих девиц.

— А если они будут вести себя прилично? — предположила она.

— И вы готовы поставить свою репутацию в зависимость от того, сумеет ли Беа в течение всего вечера удержаться и не послать кого-нибудь к черту?

Райли рассмеялась:

— У меня не такая репутация, чтобы о ней беспокоиться.

— Считайте, что вам в этом повезло. — Мейсон посмотрел на нее со странным выражением, словно решал какую-то сложную задачу. — Репутация может оказаться и помехой в жизни.

Она удивилась такому странному признанию. Он подошел к столу, на котором громоздилась целая гора бумаг. Райли услышала, как он вздохнул от отчаяния, глядя на свидетельства своего плачевного финансового положения.

— Так вы примете приглашение? — спросила Райли.

Он покачал головой:

— Не могу. Только не говорите моим племянницам о приглашении герцога. Представляю, в какой хаос превратится мой дом, если они узнают, что я отказал им в возможности с блеском появиться в свете.

Наверху, в комнате, расположенной прямо над кабинетом дяди, Беа и Мэгги лежали на полу и, напрягая слух, прижимали головы к щелям между половицами. Точно в таком же положении они провели целый час в соседней комнате, над гостиной, ожидая услышать, как леди Дэландер оставит от мадам Фонтейн мокрое место.

Но, к их досаде, мегера была очарована. Как они смогут избавиться от непрошеной наставницы, если она покоряет всех направо и налево? Включая и их дядю.

— Что он говорит? — спросила Луиза.

Беа отмахнулась от сестры.

— Замолчи, — прошептала она. — Я ничего не слышу, когда ты орешь.

— Тогда дай мне послушать. — Луиза легла на пол и тоже прижалась к щелке между половицами. — Какая-то тарабарщина.

— Ш-ш-ш, — зашипела Мэгги. — Он решает, поедем мы или нет.

Все трое затаили дыхание.

Услышав окончательное решение дяди, они подняли головы и уставились друг на друга.

Беа разразилась солеными словечками, чем подтвердила все только что сказанное их дядей.

Райли решила, что ей надо предпринять серьезную попытку обучить девиц хотя бы чему-нибудь. Если она хочет избавиться от власти Мейсона, то должна сделать так, чтобы девицы покорили всех на балу у Ивертона. Но она совершенно не представляла себе, как найти общий язык с этой нахальной троицей. Она все еще считала, что ей легче было бы нарядить семейку барсуков и выдать их за дочерей покойного графа.

Мейсон уехал на весь день, и Райли подготовилась к сражению.

Но вопреки ее ожиданиям сварливая и наглая троица со скучающим видом слушала ее объяснения, как надо пользоваться веером и как эффектно появляться в залах.

Не зная, о чем еще говорить, она прибегла к чтению небольшой книжицы, которую Агги сунул в ее ридикюль, когда она уезжала из театра.

— «Леди всегда появляется в обществе, — читала она, — со скромным видом и спокойным серьезным выражением лица, чтобы все, кто на нее смотрит, не испытывали никакого сомнения, что перед ними сосуд добродетели». — Райли прервала чтение и перевернула книгу, чтобы посмотреть, кто написал подобную чушь.

«Грация и благородство» — так была озаглавлена книга, написанная неизвестной леди «прославившейся изящными манерами и безупречной репутацией».

— Что, черт побери, это все значит? — спросила Беа.

Впервые Райли почти обрадовалась вызывающему выпаду, который нарушил напряженную тишину, царившую на уроке.

— Это значит, дорогая сестрица, что ты останешься старой девой, и ты будешь жить долго, разводя кошек, в каком-нибудь допотопном домишке, — ласковым голосом объяснила Луиза, сидевшая в углу. Сказав это, она вновь принялась листать модный журнал.