Что же, она вкусила свободы и не собиралась очутиться во власти другого невыносимого человека.

— Вы не можете везти нас, куда вам заблагорассудится. У вас нет на это права.

— Возможно, у меня нет права, — согласился он, и в его голосе прозвучало раздражение, — но у кого-то они должны быть. Черт возьми, женщина, вам нужен кто-то, кто заботился бы о вашей безопасности. Вам нужен опекун.

Опекун, подумать только! Само это слово означало погибель Джорджи.

О, она готова была закричать от отчаяния, что из всех мужчин именно этот человек объясняет ей необходимость иметь рядом кого-то, кто будет оберегать ее и защищать от всех напастей.

— Я не нуждаюсь в опекуне, — заявила она. «Мне не нужен никакой мужчина, особенно вы», — сказала она себе. — И меня совсем не беспокоит, что меня похитил какой-то… какой-то пират.

Колин поднял брови:

— Пират? Вы считаете меня пиратом?

— Что еще я могу подумать, когда вы тайком появляетесь на итальянском побережье и подбираете какого-то англичанина?

Неужели он действительно считает ее тупой и способной поверить, что появление его баркаса ночью было простой случайностью?

— Скажите мне, капитан Данверс, как случилось, что вы столь удачно прибыли в Волтурно сегодня ночью? Он сжал губы, и Джорджи поняла, что попала в точку. Отлично. Она платила ему той же монетой. Он не хотел обсуждать причины, по которым оказался в Волтурно, так же как она не желала протянуть ему свою визитную карточку.

— Я имею в виду: то, что вы оказались на берегу как раз в то время, когда нужно было выручать мистера Пимма, было простым совпадением? — спросила она, обходя стол и касаясь пальцами открытого судового журнала.

Джорджи надеялась хотя бы мельком увидеть запись о координатах и курсе судна, но прежде чем ей удалось понять хоть что-нибудь в неразборчивой записи, Колин протянул руку и захлопнул книгу.

Она едва успела убрать пальцы и посмотрела на него. Вызов в его взгляде напомнил об опасном блеске, засветившемся в его глазах, когда он вернулся, чтобы избавить ее от тех трех негодяев в Лондоне.

Когда он заявил, что она принадлежит ему.

Больше не принадлежит, напомнила она себе. Ему — никогда.

Для Колина стоящая перед ним женщина олицетворяла узел неразрешимых противоречий с той ночи бала поклонников Киприды.

Как он мог забыть ее горячий нрав? Ее открытое неповиновение? Ее любознательную натуру?

Но сейчас именно эта ее любознательность и настораживала Колина. Хотя он никогда не заносил в судовой журнал ничего, что могло бы раскрыть его планы, ему не понравилась ее попытка заглянуть в него.

Она расспрашивала о курсе корабля… их конечном пункте… интересовалась его ролью в спасении Пимма.

Он понимал, что сами по себе вопросы были невинны, но недавние подозрения Пимма одно за другим впивались словно занозы в его сердце, тем более что Джорджи проявила такую настойчивость в попытке раскрыть его секреты.

Он вдруг подумал: что, если Пимм прав? И Джорджи — шпионка?

«Это смешно», — говорил он себе, пытаясь игнорировать то, что Пимм назвал бы неопровержимыми доказательствами, и склоняясь к тому, что подсказывало ему сердце.

Но все же он не мог не помнить, что у него не было ни малейших сомнений относительно расположения к нему леди Дианы, пока та с превеликим удовольствием не вернула ему его кольцо.

Теперь, наблюдая за Джорджи, он размышлял: не притворялась ли она в ту ночь, что любит его? Если он не доверял своему сердцу, как он мог верить этой женщине, которая с полной безнаказанностью похитила его?

Если бы только он мог выкинуть из головы ту ночь, объясняя ее помрачением ума, оплошностью в суждении, провалом памяти. Но длинные дни и месяцы не уменьшили его потребности в ней… они лишь по — iqc зЬолили ему осознать красоту и редкость того, что они оба испытали в ночь бала поклонников Киприды.

Как могла та страстная интерлюдия, то единение, которое они испытали, быть обманом?

Он точно знал, что сказал бы Пимм о подобной теории, и его ядовитые предположения пронзили иглой сомнения решимость Колина поверить в невиновность Джорджи.

— Так почему вы оказались на том берегу ночью? — настаивала она.

Он взглянул на нее.

— Мне представляется, что вас должно было бы удовлетворить то, что я оказался там, и вам не стоит задумываться о причинах. В конце концов, я спас вас от определенной опасности… снова спас.