Только когда эти слова были сказаны, она увидела, что день действительно отличный.

– Молюсь, чтобы для завтрашней охоты погода была ясная! – откликнулся Тьер.

– Я еще никогда не была на охоте на оленя, – призналась ему Мари.

– Правда? Тогда вам надо поехать завтра. Вы можете сидеть у меня за спиной.

У ее второй руки возник Морван Эннебонтский.

– Вы ведь не захотите ехать на кляче Тьера! – воскликнул он. – У нее хребет, как у овечьей изгороди, а ход – как у задиристого петуха. Мой конь – настоящий иноходец, и езда на нем такая плавная, словно в лодке на пруду. Вы могли бы ехать со мной, леди Мари.

– Если я и поеду, то на собственной лошади, – сказала Мари с улыбкой. – Ей полезно пробежаться.

Оба начали уговаривать ее поехать на охоту, и она вошла в большой зал под оживленное описание всех прелестей охоты на оленя. И в этом рассказе было столько двусмысленностей, что даже герцогиня бы покатилась со смеху.

Герцог Хоэл устроил великолепное торжественное пиршество: как и свадебный обряд в соборе, это было знаком уважения к его любимому рыцарю. По этому поводу привычный порядок мест за столами соблюдался даже строже, чем обычно. Важные гости сидели за почетным столом с герцогом и герцогиней, а остальные – за столами, чей ранг определялся точно рассчитанным расстоянием от герцогского возвышения. Мари, как фрейлина и родственница герцогини, оказалась за главным столом, рядом с епископом Реннским и сразу за женихом, сидевшим на почетном месте по правую руку от герцогини. Тьер и Морван, как безземельные рыцари, должны были сидеть за седьмым столом в дальней части зала. Однако оба мужчины проводили Мари к ее месту за столом.

Хоэл и герцогиня уселись на свои места. Остальные последовали их примеру – и пир начался.

Подавали пласты говядины с чесноком, кур, начиненных яйцами и луком, колбасы и пироги с телятиной, свинину, зажаренную на углях из розмарина, пирог с костным мозгом и сырный пирог. Дичи не было, за исключением пернатой: сезон охоты на кабанов и косуль давно закончился, а сезон охоты на оленя едва начался. Однако на столе были голуби, тушенные в сидре, и молодые цапли, и блюдо дроздов, глазированных медом, а в конце первой перемены блюд под звуки труб внесли жареного лебедя в собственном оперении. Слуги герцога в великолепных нарядах и с прикрытым салфеткой плечом разносили почетным гостям кушанья на серебряных блюдах, а дворецкий Корентин и пажи постоянно подливали в чаши белое вино с Луары и красное из Бордо. Солнце лилось в высокие окна, зал был полон смеха. Разговор, начавшийся с охоты, оживленно продолжался.

– Я велю, чтобы мои егеря сегодня вечером взяли твою пеструю суку, – сказал Тиарнану герцог Хоэл. – Где она?

Тиарнан улыбнулся и кивком указал на место под столом – и действительно, там из-под скатерти высовывалась брыластая морда Мирри с огромными обвислыми ушами. Собака завиляла хвостом, радуясь вниманию, и герцог Хоэл захохотал.

– А я и не заметил, как она вошла! Держи, Миррй! – Он бросил собаке кусок хряща от цапли, который она ловко поймала. – Лучшая в мире ищейка, – признался он епископу Гийому де ла Гершу. – Такую хорошую и за фунт золота не купишь. Посмотрим, что она вынюхает нам завтра, а?

Тиарнан погладил Мирри, которая облизала ему руку.

– В лесу поблизости от Шателье есть очень хороший олень с шестнадцатью отростками на рогах, – сказал он герцогу. – По-моему, это то самое животное, которое мы упустили в прошлое Крестовоздвижение.

– Слишком далеко, – ответил герцог. – Думаю, тебе захочется завтра к вечеру вернуться домой. И нашим дамам достаточно однодневной поездки. В Реннском лесу есть олени с десятью отростками. Нам можно было бы выехать из замка и собраться в Годри утром, загнать оленя и вернуться домой до сумерек.

– Но почему бы нам не взять дам в Шателье? – предложил Тиарнан. – Большинство присутствующих могли бы поместиться в замке, а для остальных можно было бы захватить шатры. Погода стоит теплая.

Он представил себя с Элин в шатре, раскинутом в лесу – в летнем лесу с густой листвой и свежими ароматами, – представил, как лежит с ней и как яркий лунный свет сияет на ее светлых волосах и белой коже. По его собственной коже пробежала сладкая дрожь. Он посмотрел туда, где она сидела в солнечном сиянии по правую руку от герцога, по-девичьи распустив волосы, увенчанные розами.

Авуаз рассмеялась.

– А разве Элин хочет провести первые дни своего замужества в лесу? – спросила она, заставив Элин покраснеть, как розы у нее в волосах.

– А разве нет? – удивился Тиарнан.

– Когда мы уедем из Ренна, – проговорила Элин тихо и неуверенно, – я предпочла бы поехать в Таленсак с тобой, Тиарнан. Чтобы он стал моим домом.

– О! – откликнулся разочарованный Тиарнан, а Авуаз снова рассмеялась.

– Она и без того досадует на твои охотничьи походы. Боится, как бы чего не случилось с тобой, ее милым.

– Я боялась этого грабителя, Эона из Монконтура, – пояснила Элин. – Говорят, он поклялся тебя убить. А жена лорда Бранока рассказала о нем просто ужасную историю.

– Какую? О том, как он убил управляющего Монконтуром? – спросил Тиарнан со своей кривоватой улыбкой.

– Нет, историю о том, что он – бисклаврэ, – сказала Элин.

Улыбка Тиарнана погасла.

– Это глупость, – нетерпеливо отрезал он.

– Тш-ш! – вмешалась герцогиня, пока Элин хлопала глазами, получив первую отповедь от мужа. – Разве она виновата?