Судя по тому, что за игрой несколько раз поминалось имя Чекменева, именно его, или одного из ближайших соратников генерала господин Лубенцов и ожидает увидеть. Значит, надо его удивить.

А как раз это, наряду со многими другими вещами, Александр Иванович умел делать в совершенстве. Тут главное – не торопиться.

Переодевшись в неброский, но элегантный костюм, сшитый в одном из знаменитых лондонских ателье, никак не представившись, он со скучающим лицом выслушал набор стандартных протестов по поводу вторжения в частную квартиру, ссылки на собственное высокое положение и еще более высокопоставленных друзей и покровителей.

Покивал, сообщил, что и сам считает заключение людей под стражу величайшим злом, хотя, увы, до сих пор необходимым. Но ведь разве сейчас речь идет о заключении? Нет, нет и нет. Это просто такой, не совсем, может быть, джентльменский способ обеспечить условия для откровенного разговора. По душам. Не случайно ведь никто никого не бил, не швырял с размаху в тюремный фургон, не заточал в смрадное узилище. Окружающая нас обстановка вполне комильфо, вы не находите? Ну а наручники… А что наручники? Не более чем общепринятый способ избавить человека от неприятностей, которые он может на себя навлечь, проявляя неумеренную двигательную активность.

– Ведь согласитесь, при попытке пригласить вас приватно пообщаться каким-то иным способом, вы непременно бы насторожились, начали связываться со своими хозяевами, постарались обеспечить мощное силовое прикрытие…

При этом Александр Иванович ни за что не извинялся, не обещал немедленно устранить возникшее недоразумение. В обмен на откровенность, разумеется.

Просто задал несколько лобовых вопросов, свидетельствующих о глубоком знании предмета. В том числе каким именно способом осуществлялось внедрение в мозг террористов нужной программы и дальнейший контроль за их поведением. И предусмотрено ли, в случае необходимости, ее бесследное снятие?

Ожидаемые ответы отмел легким движением щеки и брови. Не изменяя тональности, попросил назвать место, куда планировалось отвезти захваченного князя и кто с ним должен был продолжить работу. Лубенцов вновь заявил, что не понимает, о чем идет речь.

– Вот ведь в чем подлость ситуации, Семен Лукич, весь ваш сегодняшний разговор записан, пленку я готов прокрутить и вам, и вашим сотрудникам, после чего начать спрашивать о смысле и содержании каждой произнесенной фразы отдельно, с применением всех используемых в таких случаях средств. В режиме очной ставки. Причем совершенно как в преферансе на распасах, сидящий на третьей руке будет иметь ощутимые преимущества. Но вы-то все время будете на первой. Так как?

– Выпить чего-нибудь можно? И закурить?

– Это как водится. Не звери же мы какие, обеспечим. Чего желаете?

Верный слуга Джо Кеннеди, названный так в честь лакея доктора Фергюссона из романа «Пять недель на воздушном шаре», вкатил сервировочный столик.

Дав время собеседнику подкрепить слабеющие душевные силы, а заодно подумать о своем печальном положении, Александр Иванович, за компанию употребив рюмку коньяку и высосав дольку лимона, неожиданно широко и дружелюбно улыбнулся.

– Что вам сказать, милейший Семен Лукич, в определенном смысле вы испытание выдержали. Держались почти до упора. Говорить-то вы в любом бы случае начали, я лично не знаю людей, которые способны выдержать допрос третьей, не говоря о четвертой степени. Но вы старались. Это – зачтется. Ваши соратники, ставлю вас в известность, уже поют на три голоса, выкладывая все, о чем спрашивают, и многое сверх того…

– Откуда вы знаете?

– А вот, прошу…

Он вытащил из левого уха телесного цвета капсулу, как раз по размеру слухового прохода. Протянул Лубенцову. Тот услышал слабый, как комариный писк, но отчетливый голос банкира Андрея Платоновича, признающегося, кающегося, обещающего всякое возможное содействие следствию.

– Но суть не в этом. Такая вот фраза вам о чем-либо говорит?

И произнес пароль, означающий, что владелец его принадлежит к персонам высшего круга посвящения, для которых региональный резидент ненамного значительней приказчика табачной лавки.

– Сидите, сидите, Семен Лукич, я этого не люблю. Подведем итоги. Основное задание вы провалили, сотрудников подбирать не умеете, даже собственную безопасность обеспечить не в силах. В таком случае инспектирующий ставит на личном деле проверяемого пометку – «Списать» и, как любила говорить Шехерезада: «Вот все об этом человеке».

Выдержал паузу должной продолжительности, с удовольствием наблюдая, как лоб испытуемого покрывается бисерным потом. А что их жалеть, недоумков?

– Но у меня, на ваше счастье, иные принципы и иные, гораздо более широкие взгляды. Посему – давайте-ка все, что есть, по варианту Юдифь. Может быть, это несколько поправит ваши шансы.

Да, кстати, я ведь до сих пор для вас инкогнито. Упустил. Наверное, от волнения. Меня зовут сэр Ричард. Ричард Мэллони. Если бывали у нас в Лондоне, наверное, слышали. Как вы поняли, я вправе решать судьбу любого человека, имевшего неосторожность (или счастье) вступить в ряды нашей организации. Как в ту, так и в другую сторону. Независимо от вашего формального статуса вы все для меня только солдаты. Пехота. Расходной материал …