– Не смейте думать, что вы можете войти в мой дом с требованием объяснить вам вещи, которые вас вовсе не касаются. Я буду говорить вам только то, что сочту нужным.

Он откинулся назад, и этого было достаточно, чтобы понять, как она потрясла его этим резким и бестактным заявлением.

– Ваша правда, дорогая Вивьен, – медленно произнес герцог. – Я не могу. Ведь я не ваш муж, не так ли?

Внезапно Вивьен затрепетала от горячего неосуществимого желания. О, если бы только это было возможно...

Она прижала дрожащую руку ко лбу и снова закрыла глаза.

– Вы единственный знаете, что я никогда не была замужем в полном смысле слова...

– Боюсь, это не относится к делу. – Герцог вскочил с кресла, повернулся и, быстро прошагав к окну, стал смотреть на петунии, росшие в соседнем саду.

– Нет имеет, и самое прямое, – гневно возразила Вивьен. – Я сообщила вам ужасные сведения о моем муже, о наших взаимоотношениях, и все это – правда.

Герцог медленно повернулся к ней.

– Вы замужем, миссис Раэль-Ламонт, и это главное. Но именно этого вы мне так и не сказали. – Он говорил почти шепотом. – Не сказали до того, как позволили любить вас.

У нее перехватило дыхание.

– Позволила вам любить меня? Но разве вы сами не желали этого?

Его глаза сверкнули.

– Желал чего? Стать участником адюльтера?

– По закону, ваша светлость, это вовсе не адюльтер. У меня есть договор о раздельном проживании, подписанный Леопольдом. Как вам, должно быть, известно, это равносильно разводу.

Он в изумлении покачал головой.

– Развод? Но ведь никто не разводился!

На глаза Вивьен вновь навернулись слезы.

– Да, не разводился, потому что Леопольд использовал меня. Ему были нужны мое имя и деньги. Женившись на мне, он не смог обеспечить меня ни дружбой, ни детьми, и в конце концов, отказался получить судебное постановление о признании нашего брака недействительным, так как это «могло отразиться на его репутации». – Вивьен глубоко вздохнула, затем добавила шепотом: – Соглашение о раздельном проживании – все, чего я смогла добиться от него.

Уилл смотрел на нее, захваченный бурлящим ураганом эмоций. Если он что-то и понимал в жизни, так это то, что ее следовало прожить. Он почти потерял свою жизнь, хотя и не по собственной вине, и поклялся сражаться за выживание все оставшиеся ему на этой земле годы. Наблюдая за Вивьен, он не мог не чувствовать себя покоренным ее страстью, элегантной красотой, силой воли, которые позволили ей остаться независимой и очаровательной женщиной и не поддаться скуке, сожалению, гневу, что в конце концов, могло довести ее до самоубийства. Однако Вивьен вышла из столь драматичной ситуации самым достойным образом – об этом можно было судить по каждому произнесенному ею слову. Каким бы обозленным Уилл ни чувствовал себя в этот момент, теперь он знал, что начинает по-настоящему любить ее.

Герцог неловко переминался с ноги на ногу, боясь, что Вивьен заметит только что сделанное им открытие.

– Тем не менее вы никогда не сможете снова выйти замуж, – неуверенно пробормотал он.

Вивьен рассмеялась и смахнула со щеки слезу.

– Снова выйти замуж? А почему вы не спросили, хочу ли я этого?

– Но что, если вам представится возможность заключить брак по любви? – Уилл попытался не выдать своего раздражения.

Вивьен серьезно посмотрела на него.

– Если никто не получает развода, то никто и не женится по любви, – мягко возразила она. – Это иллюзия, с юридическим документом или без оного.

Уилл почувствовал себя так, словно с него сдирают кожу. Удивительно, что он все еще умудрялся сохранять внешнее спокойствие.

– И вы никогда не любили? – тихо спросил он. Вивьен смущенно опустила глаза и покачала головой:

– Полагаю, не время обсуждать это сейчас. – Она поднесла руку к горлу.

– Не время? Но почему?

– Пожалуйста, – взмолилась она шепотом. – Не делайте мне больно, ваша светлость.

Резко повернувшись, Уилл взглянул в окно, но ничего не увидел. Она не могла выйти замуж, даже если бы захотела, и она не откроет ему свои самые потаенные мысли. Это означало, что они зашли в тупик.

Некоторое время в наполненной цветами комнате царило молчание, но наконец герцог услышал шелест юбок и понял, что она снова села на канапе.

– Скажите мне одну-единственную вещь, – попросил он, не глядя на нее.

– Если смогу, – не сразу отозвалась Вивьен.

Герцог торопливо обдумывал слова, которые собирался произнести.

– Вы сказали, что он женился на вас ради имени и денег. Но французский аристократ, несомненно, сам владеет достаточными средствами и титулом. Что тогда вы имели в виду?

Вивьен молчала; она сидела так тихо, что герцог наконец вынужден был обернуться и убедиться, что она все еще в комнате и все еще дышит.

– Кто вы на самом деле? – спросил он; его мягкий, заботливый голос словно молил открыть то, что она так долго скрывала ото всех.

На лице Вивьен не дрогнул ни один мускул. Не отрывая взгляда от керамической вазы, заполненной засушенными маргаритками, она тихо выдохнула:

– Я старшая дочь графа Уэррика и родилась в Нортумберленде.

Теперь Уилл все понял.