Натаниэль ощущал, как ее отвердевшая грудь прижималась к его груди. Он целовал ее губы, проникая языком в свежую сладость рта. Прайд почувствовал возбуждение, желание переполняло его. Габриэль всем телом прижалась к нему, с ее уст сорвался хрипловатый стон.

– Я хочу тебя, – прошептал он, раздвигая руками ее колени. Прайд дотронулся до самого потайного места Габриэль, и она потребовала:

– Возьми меня… Сейчас!

Несмотря на ее властное повеление, он сдержался, пытаясь обуздать на время себя и графиню, зная, что это еще только начало. Он понимал, что если поторопится, то не получит должного. К тому же Натаниэль знал, что эта встреча – единственная, и он не хотел все испортить.

Прайд разглядывал женщину: желание полностью подчинило ее; слегка раздвинув колени, она бессознательно ритмично двигалась.

– Натаниэль!

Он приподнял это совершенное тело и на весу соединился с ней. Казалось, вся темнота ночи сконцентрировалась в черной бездне ее взгляда, Натаниэль тонул в нем. Сердце Габриэль стучало в бешеном ритме торжества.

На мгновение они затихли. Тут Габриэль слегка коснулась его губ кончиком пальца и прошептала:

– Ты будешь осторожен?

– Конечно, – просто ответил он.

Медленная улыбка осветила ее лицо. Пронзительное чувство растворенности в другом, полный отказ от своей воли овладел женщиной.

Теперь Натаниэль, казалось, вобрал в себя все желание Габриэль и уже не смел остановиться. Волны его возбуждения захватили женщину…

– Ты моя дикарка, – прошептал Прайд, обдавая ее шею теплом своего дыхания. – Все слишком быстро произошло. А мне нравится, когда это длится дольше.

– Просто нам обоим безумно хотелось утолить жажду, – ответила Габриэль с довольной улыбкой. – В следующий раз мы сможем не торопиться.

Натаниэль повернулся к окну. Луна по-прежнему освещала бездонное небо, звезды были яркими, как никогда. До рассвета оставалась целая вечность. Вечность, когда не надо бороться с искушением.

– Тогда, может, начнем еще раз? – прошептал он, опершись на локоть и неспешно рассматривая ее тело – теперь желание не так подгоняло его.

У нее была нежная, молочно-белая кожа, плоский живот. Натаниэль наклонил голову и стал ласкать ее пупок, пальцами поглаживая ее лоно.

Габриэль раскинулась, млея от его возбуждающих прикосновений.

– Лежи спокойно, – приказал он, когда графиня тоже попыталась принять участие в любовной игре. – Я хочу изучить тебя, знать, что тебе нравится. Я хочу, чтобы твое тело разговаривало со мной.

– Ты сказал это очень кстати, – выгибаясь, прошептала она. Ей безумно хотелось отдаться во власть этих умелых рук и отложить на потом исследование его тела.

Натаниэль играл с ней, находя все новые точки, прикосновения к которым вызывали у нее особое возбуждение. Они тихонько переговаривались, постанывали от удовольствия, а иногда от удивления, а ночь шла, и иногда их эротические игры принимали неожиданные обороты.

Габриэль ощущала, что каждый дюйм, каждый изгиб ее тела был старательно изучен этим мужчиной, который умел так любить. Он знал, какие у нее мочки ушей, какие лодыжки, ямочки над ягодицами, пальцы, ногти. А потом графиня с такой же тщательностью принялась за изучение его тела, понимая, что нити, связывающие людей, так хорошо знающих тела друг друга, не так-то легко разорвать.

Их последнее слияние было волшебным – как будто соединились две сущности. Они вместе поднимались и падали в едином любовном танце, и ее кожа стала его кожей, и тела их стали неотделимы друг от друга, и стали они одной сутью, достигнув вершины наслаждения.

А потом, отдыхая, они лежали рядом, и гаснущие звезды известили мир о начале нового дня. Надо было возвращаться к реальной жизни, полной опасностей и грязных тайн.

Он не занимался любовью с тех пор, как Элен была беременной. Беременность так изматывала ее, что она головы не могла оторвать от кресла. А то, что после ее смерти было у него с другими женщинами, нельзя было назвать любовью, поэтому не раз этой ночью он вспоминал Элен. У него было такое чувство, – как будто внутри него растаяла глыба льда, и он обрел умиротворение.

Но он не мог не думать о женщине, которая была бы сейчас жива, если бы не он. У Элен было три выкидыша, прежде чем она смогла выносить Джейка и отдать за него свою жизнь. А лорд Прайд так и не подумал о том, что надо быть осторожным. Он ждал, что его жена станет матерью его ребенка; и она приняла это как должное. К тому же Элен была не из тех женщин, которые говорят «нет» мужчинам – она не могла изменить своему слову. Прайд знал все это и должен был подумать, понять, должен был, в конце концов, принять решение за них обоих. А вместо этого…