Габриэль мечтательно улыбнулась и вопросительно взглянула на Прайда.

– Ты можешь говорить, – разрешил лорд.

– Мне кажется, я разучилась это делать. Или уже наступило завтра?

Натаниэль покачал головой и ничего не сказал.

И вновь Габриэль заподозрила неладное. Его карие глаза опять стали непроницаемыми, а ей так нравилось, что все долгие часы любви их взгляд был теплым, нежным, полным томного удовольствия.

Но, может, ей просто казалось?

Они так чудесно провели время, получили столько новых ощущений… Натаниэль увел их обоих на неизведанную территорию.

Не изменив положения и не прекратив своего занятия, Габриэль сделала попытку вернуться к реальной жизни.

– Кажется, я голодна, – заявила она.

Едва она произнесла это, все изменилось: комната обрела свои обычные очертания, а девушка почувствовала, что колени ей колет шерстяной ковер, а щека стала влажной.

– Я тоже, – с готовностью согласился Натаниэль. Затем он отвел ее руку, которая ласкала его. – Убери свою голову, женщина.

Прайд сел, опустил ноги с кушетки и огляделся. Все в комнате было перевернуто вверх дном. Возле камина стояла ванна с остывшей водой, на столе остались куски холодного цыпленка и ваза с фруктами.

Наклонившись, Прайд взял графиню под мышки и поднял ее. Она качнулась и всем телом прильнула к нему, слегка толкнув его коленями.

– Достаточно, – произнес Натаниэль, отстраняя ее от себя. Он налил два бокала вина из наполовину опустошенной бутылки и дал один бокал ей. – Выпей.

Габриэль отпила вина и вопросительно посмотрела на Натаниэля:

– Что теперь, шеф тайных агентов? Я в вашем распоряжении еще двенадцать часов.

– Нет, – ответил лорд. – Я объявляю мораторий.

– Как? Почему? – Она изумленно посмотрела на него.

– Потому что все не совсем честно, – промолвил Прайд. Он накинул на себя халат. – Я выиграл пари обманным путем.

– Что-о? – воскликнула Габриэль.

При виде одетого Натаниэля девушка вдруг с неловкостью ощутила собственную наготу. Все внезапно изменилось, и она почувствовала себя слабой и беззащитной.

– Я решил принять тебя на службу, – спокойно произнес Натаниэль. – Так что, можно сказать, я обманул тебя.

Габриэль застыла на месте, пытаясь осознать, что происходит.

– Так, значит, ты играл нечестно, – промолвила она обиженно.

– Дорогая, тайные агенты, как правило, не признают честной игры, – тихо заметил он.

Прайд смотрел на нее в надежде увидеть вспышку в глазах или смущенный румянец на щеках. Ничего. Габриэль де Бокер отлично знала этот тайный мир и все его лики. И она носила бархатную мантию обмана с той же легкостью, как это делал сам Прайд.

– Да. Думаю, так и есть, – произнесла графиня безразличным тоном.

Затем Габриэль направилась к двери, но, держась рукой за дверной косяк, она на секунду задержалась, как будто все происходящее только что дошло до нее.

– Натаниэль, а что – последние часы тоже были своего рода проверкой?

– Мне хотелось узнать; могу ли я доверить тебе игру общей команде, – осторожно проговорил он. – Я хотел выяснить, можешь ли ты контролировать себя и слушаться указаний руководителя. – Прайд улыбнулся. – Похоже, ты способна на это… Во всяком случае, в постели. Хотелось бы верить, что и в других ситуациях ты будешь вести себя так же.

Графиня прошла в свою комнату. Она испытывала отвращение. Так, значит, когда она лежала перед ним – беззащитная и доверчивая, забыв про сумятицу в своей душе и полностью отдаваясь любви, – он наблюдал за ней и оценивал ее?! Прайд использовал близость для того, чтобы что-то выведать про нее!

Габриэль постаралась успокоиться. Ей повезло – вот что важно. Она заставила себя думать об удаче. С этой минуты графиня вхожа в мир шефа тайных агентов.

Прайд смотрел на закрытую дверь. Несмотря на холодный расчет, с которым он составлял сценарий этого дня, он был взволнован – как всегда, после любовных утех с этой женщиной. Габриэль превзошла все его ожидания. В постели она понимала его с полуслова, мгновенно выполняла все самые немыслимые желания.

Габриэль де Бокер не была похожа на других женщин. Она всегда была разной – то пылкой и страстной любовницей, то женщиной спокойной, не жаждущей изощренных ласк; она могла быть вызывающей, остроумной, рассудительной, могла поражать его необычными суждениями.

Прайд взглянул на смятую постель, на груду подушек, лежащих на полу, куда завела их любовная игра, на стул с прямой спинкой, где Габриэль…

Элен была совсем другой. Эта мысль прервала его сладострастные воспоминания. Она была в точности как ее сын Джейк, боявшийся ездить верхом. И Элен не признавала эротических игр. Она всегда спокойно улыбалась, была серьезной, но милой. Элен охотно отдавалась ему, но Натаниэль вспомнил: однажды он заподозрил, что Элен находит сплетенные в любовной игре нагие тела в лучшем случае смешными, а в худшем – отвратительными. Впрочем, тогда он отогнал от себя эту мысль: она показалась ему просто глупой. Хотя… Элен была слишком милой и послушной, и он ничего не стал говорить ей, опасаясь в душе, что она найдет его сомнения нелепыми. А какой человек захочет казаться смешным в глазах обожаемой жены?