Если бы фон Мюкке догадался считать секунды, то на четвертом счете ему пришлось бы остановиться.

Все. Дело сделано. Четырех секунд хватило на десяток точно нацеленных ударов – по два на объект. Один по руке, второй по шее или под ребра.

На полу куча не шевелящихся и безмолвных тел.

– Нет, ну нельзя же все так сразу… – возмущался Сашка, ни к кому специально не обращаясь. – Это уже восемь незваных гостей за ночь. Что же тогда утром будет? Нет, ехать, немедленно ехать… – При этом он разминал пальцы и потряхивал кистями. – И все почему-то ломятся именно в мой номер. В ваш ведь не ломились? – поинтересовался он, поворачиваясь к немцу.

– Откуда я знаю? – ответил фон Мюкке, поднимаясь. – В Японии обучались? Это и есть знаменитое джиу-джитсу? Кстати, зачем вы меня так грубо толкнули?

– Приблизительно. А толкнул, чтобы убрать с линии огня. Шальные пули часто опаснее прицельных. Джо, быстро, всех обыскать, связать, сложить в ванной.

– Эти ребята – ваши? – спросил он у предыдущих налетчиков, так и сидевших смирно на диване и молча взиравших на происходящее.

– Нет, не наши, никогда их не видели… – ответили «Владя и Никеша» хором. Судя по всему, вторжение незнакомцев их обрадовало. На фоне этого эксцесса их собственное деяние выглядело совершенно невинно.

– Постойте, постойте… – сказал вдруг фон Мюкке, всматриваясь. – Вот этого господина я, кажется, видел. Совершенно определенно. И вы правы, Ричард, именно в Берлине. Около месяца назад…

– Вот даже как? Он немец?

– Почему немец, русский. Из эмигрантов. Их там под сто тысяч. Очень многие настолько напутаны, что до сих пор не рискуют возвращаться ни в красную Россию, ни в белую. Дайте-ка я на него ближе посмотрю…

Капитан направил свет настольной лампы в лицо человека, одетого в очень приличный синий плащ явно не местного производства.

Шульгин для удобства запоминания и идентификации незнакомых людей всегда сравнивал их с персонажами популярными, чаще всего с киноактерами. Так вот этот весьма смахивал на артиста Гриценко в роли Рощина, разве что был несколько моложе.

– Да, это он. Там мне представили его как господина Славского. Имя очень трудное, но я все равно запомнил. – И фон Мюкке с огромным трудом, но достаточно разборчиво выговорил: – Станислав Викентьевич…

Да, это иностранцу чистое мучение. Вроде как в том анекдоте про «вы-ка-ра-б-ки-ва-ю-щих-сю-сю-ся из пруда лягушек».

– Значит, он из числа ваших друзей?

– Насчет друзей не сказал бы, но в общем…

– Значит, или сейчас ошибочка вышла, или тогда… Я приведу его в чувство, а вы пока посмотрите, что там Пичугин делает. Не сбежал под шумок?

Пока Шульгин известными приемами выводил Славского из шока, фон Мюкке заглянул в кабинет. Лицо его выразило искреннее удивление.

– Сидит как ни в чем не бывало, смотрит в потолок…

– Так и должно быть. Если я кого о чем прошу, меня обычно слушаются… – Шульгин явно шутил, но фон Мюкке со сложным чувством подумал, что слова новозеландца весьма недалеки от истины.

Этот человек не то чтобы пугал его, но изумлял своей какой-то демонстративной «нездешностью». Хотя черт его знает, с новозеландцами он никогда раньше не сталкивался. И не мог представить психологию людей, живущих на краю света, на островах, окруженных безбрежным океаном, в стране, территория которой почти равна Германии, а население – едва ли больше, чем в Берлине.

Как должны чувствовать себя люди, даже на подсознательном уровне не думающие о возможности вражеского вторжения и не представляющие, что такое неукротимая, терзающая нацию жажда «лебенсраум» – жизненного пространства…

Славский пришел в себя, повертел головой, попытался сесть.

– У, дьявол, как шея болит. Кто меня так, вы, что ли? – посмотрел он снизу вверх на Шульгина.

– Я, – не стал отпираться Сашка. – И еще повезло, что я руку придержал. А то бы амбец. При нормальном ударе позвонок вылетает только так, господин Славский. Давно из Берлина? – Шульгин давно перешел на нормальный, чистый русский язык.

Тоже маленькая хитрость. Если первые 15-20 минут говорить на ломаном языке, собеседник привыкает мысленно переводить его в правильный и почти никогда не замечает подмены.

Лицо человека выразило старательно изображенное недоумение:

– Из какого Берлина, о чем вы? – Но тут в поле его зрения попал немец. Вот тут изумление стало неподдельным. – Это вы? И вы с ними заодно? Ничего не понимаю…

– Спокойно, герр Славский. Имеет место небольшое недоразумение. Я – это я, господин Мэллони сам по себе, а вот эти люди совершили налет на номер сэра Ричарда…

– Вот черт. А я понял все совершенно наоборот. Ну тогда нам всем надо поскорее отсюда сматываться, пока…