От легкого, едва слышного щелчка при перемещении массы в 50 – 100 кг до звука откупориваемой бутылки шампанского, когда сквозь «барьер» переносился, например, автомобиль. Как-то никому не пришло в голову, что зависимость здесь линейная и океанская яхта в четыре сотни тонн, отправляясь в Южные моря, вызовет такой вот «прощальный салют».

Впрочем, беды в этом, кроме посеянной среди моих спутниц паники, никакой. Наоборот, этот гром подтвердит версию гибели «Камелота» от вражеского снаряда.

– Все, девчата, успокойтесь. От англичан мы оторвались, видите, море чистое, а грохнуло так на прощание. Воронцов всем бортом пальнул из крупного калибра.

– Где же они теперь, я не вижу, – удивилась Анна.

Действительно, гладь вечернего моря была абсолютно пустынна, как во времена Магеллана. Небо покрывали густые облака, только в узком их разрыве у самого горизонта багровое солнце касалось краем зелено-черной воды.

– Ушли к северу, вот их и не видно. Все, дело сделано. Иди вниз, отдохни полчасика, и будем ужинать…

Анна послушно застучала каблучками по трапу, Ирина, отчего-то поджав губы, но ничего не сказав мне, направилась следом.

Ну и хорошо. Мне вдруг захотелось побыть одному. Перепсиховал, наверное.

Сейчас хорошо покурить, привести в порядок мысли. Может быть, послать рассыльного с вахты в бар за рюмочкой.

Потому что и вправду проблемы, заботы, терзания кончились.

Так я ощущал себя как в первый день отпуска, приехав куда-нибудь в Геленджик или Новомихайловку.

Душевная расслабленность, радость при виде совершенно экзотических для москвича пейзажей, а главное, все-таки море.

Не резервуар соленой воды, а символ абсолютно других критериев и принципов жизни.

Никто в Москве после работы не идет на набережную, чтобы в компании друзей пить кофе десятками чашек и обсуждать семейные, городские или общемировые проблемы. И не играет в нарды. В Сухуми же это в порядке вещей. Никто там не поймет нашего, столичного образа жизни.

Дурацкого, по большому счету.

Ирина появилась рядом со мной совершенно неощутимо. Только что ее не было. И вот она стоит рядом, положила теплую ладонь мне на шею.

Я даже не успел заметить, как наступила ночь.

– Все? – спросила она, придерживая пальцами волосы, раздуваемые куда более свежим и соленым, чем в Эгейском море, ветром.

– Выходит, что все. Полюбуйся на небо. Давно такое видела? – Я обнял ее за плечи и ниже.

Зрелище действительно было эффектное. Пожалуй, даже чересчур.

Словно на театральной декорации.

В разрывах быстро бегущих по небу туч слева открывалась моментами громадная полная луна с отчетливо видимыми и невооруженным глазом морями и цирками.

Ее яркий, но отчего-то выглядящий зловещим диск окрашивал края туч мерцающим зеленовато-янтарным цветом. А чуть правее зенита, склоняясь к юго-востоку, то открывался, то вновь задергивался облачной кисеей Южный Крест. Будто нарочно.

Знаковое, слегка даже культовое созвездие для нас, романтиков шестидесятых годов, никуда не выезжавших дальше Пицунды или Паланги, но мечтавших о краях, прославленных Стивенсоном и Джеком Лондоном.

Не слишком яркое и заметное, кстати сказать, созвездие, и, если бы я не штудировал в свое время звездные карты, вряд ли нашел бы его на небе. А представлялось (вернее – хотелось думать), что оно должно сверкать на тропическом небе, как бриллианты королевы на черном бархате сафьянового футляра.

– Наконец-то, – прошептала Ирина, прижимаясь ко мне и небрежным движением плеча сбрасывая куртку на палубу.

Действительно, я как-то сразу и не заметил, что температура здесь градусов на двадцать выше, чем там, откуда мы пришли.

– Неужели это правда, мы с тобой снова одни и никто не помешает нам жить только для себя? Как мне все надоело…

Мне тоже, хотел я сказать, но отчего-то воздержался. Может быть, мне просто вообще расхотелось разговаривать. «Уж если отдыхать, так от всего…» На самом деле.

Наконец-то детская мечта осуществилась – я на собственной яхте плыву по Индийскому океану в сторону Южных морей, островов Фиджи и Туамоту и больше не должен никому и ничего…

На неограниченное, определяемое только мною самим время. «Отпуск по ранению» – вспомнилось название повести Вячеслава Кондратьева.

Сюжет там совершенно другой, но в то же время… Лейтенант отвоевал год на Ржевском фронте и вдруг после госпиталя получил отпуск, до перекомиссии. С правом поездки домой.

Через месяц или два, наверное, возвращаться обратно, но пока он гарантированно будет жив какое-то время и уже поэтому счастлив. А в Москве его ждет девушка…