Дверь у них за спиной отворилась, и они увидели старика в инвалидном кресле на колесах. Кресло толкал перед собой другой старик. Флинн моментально сообразил, что за креслом идет тот самый джентльмен, который присутствовал на свадьбе и сидел за обедом рядом с Фелисити. Значит, миссис Кастербрук тоже приложила руку к этому странному приглашению на чай?

— Ваша светлость, — начал человек, приглашенный на их свадьбу, обращаясь к старику в кресле, — позвольте представить вам мистера и миссис Патрик. — Он поднял на молодоженов выцветшие глаза и сообщил: — Мистер и миссис Патрик, перед вами его светлость герцог Мерстан.

Мелисанда тут же присела в самом глубоком реверансе, и Флинн, уловив краем глаза ее движение, почти вовремя успел поклониться. Когда они выпрямились, старик в инвалидном кресле взмахнул узловатой рукой в сторону дивана и предложил:

— Прошу вас, садитесь. — Его голос оказался удивительно звучным и хорошо поставленным.

Мелисанда изящно проследовала к дивану и присела в уголке. Флинн устроился было рядом, но тут же вынужден был вскочить, чтобы вытащить из-под себя фалды фрака. Он покосился на герцога и заметил, как тот в недоумении задрал бровь.

Флинн давно не чувствовал себя таким скованным. Ему было не по себе под чересчур пристальным взглядом прозрачных синих глаз герцога Мерстана. Почему-то именно его персона целиком поглотила внимание старого вельможи, несмотря на то что рядом с ним находилась самая красивая женщина в Англии, вдобавок оставившая с носом его родного племянника.

— Для меня великая честь знакомство с вами, сэр, — начал он, не в силах и дальше терпеть напряженное молчание.

Герцог сурово прищурился и сказал:

— Мистер Патрик, — достаточно было услышать его голос, чтобы понять: этот человек привык повелевать окружающими и всегда добивается своего, — я хотел бы знать, откуда вы к нам приехали?

Флинн с трудом сумел подавить тяжелый вздох. Как ему надоел этот вопрос! Пришлось напомнить себе, что он собирался произвести на этого типа благоприятное впечатление.

— Из Америки, сэр, из столицы этой страны.

— Из Вашингтона, — уточнил герцог, не спуская с него глаз.

— Совершенно верно.

— Сколько вам лет?

— Тридцать три, — немного удивившись, ответил Флинн. Старик кивнул и продолжил:

— А когда у вас день рождения?

Как всегда, Флинн решил по возможности говорить правду — до того момента, пока она не станет казаться этим людям бредом сумасшедшего.

— Я не могу сказать точно. Мои родители говорили, что мой день рождения шестого сентября, но я не думаю, что они были в этом уверены.

Герцог и другой старик обменялись многозначительными взглядами.

— Вы сказали, шестого сентября? — переспросил второй старик.

— Да. — Флинн с облегчением обратился к нему. Говорить со слугой было намного легче, чем с господином. — Простите, вы не представитесь мне еще раз? Я знаю, что нас познакомили на свадьбе, но плохо запомнил ваше имя.

— Лурдс, к вашим услугам, сэр, — произнес старик с почтительным поклоном.

— Мистер Лурдс, рад новой встрече с вами.

— И я тоже рад видеть вас, сэр.

Стариковские глаза были такими водянистыми, что Флинну даже показалось, будто они полны слез. Интересно, Лурдс хоть что-нибудь видит?

— Вернемся к дате шестое сентября, — напомнил герцог. — Почему вы считаете, что ваши родители не знали точной даты вашего рождения?

— Они меня усыновили, а шестого сентября меня нашли — по крайней мере они так говорили.

— Вас нашли? — Герцог так и впился в него глазами. Флинн исподтишка перевел дух. Каждый раз, когда его вынуждали обсуждать с посторонними эту тему, в груди возникала острая боль. Наверное, именно так чувствуют себя люди, страдающие сердечными приступами, И если такой приступ случится с ним прямо сейчас, он умрет на месте. Медицина девятнадцатого века могла похвастаться разве что пиявками да искусством повивальных бабок — если он правильно запомнил школьный курс истории.

— Да, меня нашли. Собственно говоря, это случилось где-то неподалеку от Мерстана. Вот почему считалось, что я родом из тех мест. Но никто меня не искал и никто не заявлял о пропаже, и тогда родители сочли возможным забрать меня с собой в Америку.

Теперь и Мелисанда уставилась на него так, будто видела в первый раз. Он всей кожей ощущал ее напряженный взгляд.

Герцог заметно помрачнел.

— Это абсурд, — грубо буркнул он, обращаясь к Лурдсу. — Его просто научили, что нужно говорить, вот и все.