— Вот она, вчера вечером, после того как получила ваше письмо. Она сказала, что нам следует принять приглашение. И вот я здесь.

Герцог посмотрел на Мелисанду, а потом снова уставился на Флинна.

— Означает ли это, что в противном случае вы не пришли бы сюда?

— Да, я бы сюда не пришел.

Возникшая пауза показалась Флинну особенно зловещей в чопорной обстановке этой роскошной гостиной.

— Мистер Патрик, — осторожно начал герцог, — на протяжении многих лет передо мной прошла целая толпа молодых людей, пытавшихся выдать себя за моего пропавшего сына. Вы ведь знакомы с этой грустной историей? — Он вопросительно поднял брови, глядя на Флинна.

Флинн растерянно посмотрел на Мелисанду, и та ответила многозначительным взором, который он не смог перевести. Или сделал вид, что не смог, потому что не хотел.

— Насколько мне известно, — медленно произнес он, — мальчик умер еще в детстве.

— Мы были вынуждены объявить его мертвым, мистер Патрик. В тот день он играл с Лурдсом и выбежал на террасу. Больше его никто и никогда не видел.

У Флинна в груди оборвалось сердце, а на лбу выступил обильный пот.

— Его похитили? — спросил он непослушными губами.

— Мы не могли в это поверить, по крайней мере сначала. Лурдс был убежден, что слышал громкий плеск, говоривший о том, что мальчик упал в фонтан, но мы так и не нашли никаких следов. — Лорд Мерстан опустил взгляд на свою руку, сжимавшую деревянный подлокотник кресла. — Его звали Норфлин Беллами Гамильтон Арчер, и дома мы звали его Флинном.

Флинну стало трудно дышать, как будто легким не хватало воздуха. Он закашлялся, но все же нашел в себе силы сказать:

— Это… совпадение.

Это было какое-то безумие, даже по сравнению с тем сумасшедшим домом, в котором он существовал последние дни. Однако герцог так не считал.

— Вы в этом уверены? — осведомился он, не скрывая своей иронии.

— Я… да, конечно.

Флинн был в отчаянии. Не дай Бог они поверят в эту чушь! Он не выдержит, это свыше его сил! И тем не менее все совпадало с какой-то дьявольской точностью. Во всяком случае, эти два старика почти поверили в него. Точнее. Лурдс вообще не питал ни малейших сомнений в том, что отыскал давно пропавшего наследника герцога Мерстана.

В отличие от них Флинн отлично помнил одну вещь, о которой вынужден был молчать, чтобы не кончить свои дни в доме для умалишенных. Он угодил сюда 1998 года, а следовательно, никак не мог оказаться тем самым маленьким лордом Норфлином, бесследно пропавшим много лет назад. Он мог быть только собой, Флинном Патриком, штатным помощником сенатора Ирвина Стрэнда с дипломом Колумбийского университета. Словом, простой американский парень до мозга костей.

— Флинн, выслушай их, — взмолилась Мелисанда. При том в ее темных очах светилось такое благоговение, что он едва не поддался искушению. Но стоило взглянуть на лорда Мерстана и Лурдса, двух почтенных старцев, даже на исходе жизни не пожелавших смириться с тем, что их надежды уйдут вместе с ними, как Флинн понял, что у него не хватит совести так нагло воспользоваться их слабостью.

— Мой сын пропал без следа, — продолжал герцог недрогнувшим голосом, — точно шестого сентября, мистер Патрик.

Флинн будто получил удар под ложечку. Он вскочил и отвернулся, не в силах продолжать этот спектакль. Но не тут-то было: он оказался лицом к лицу с портретом матери и сына. Прозрачные голубые глаза темноволосого мальчика смотрели ему прямо в душу.

И из каких-то глубин памяти неожиданно выплыли слова Нины: «У цыгана глаза должны быть темными. А у тебя они слишком светлые, голубые!»

Флинн как можно тверже произнес про себя, что на свете есть множество людей с синими и даже голубыми глазами. Взять, к примеру, самого герцога. Или мать Флинна. Даже у его отца, Нейла Патрика, были бледно-голубые глаза, чей холодный льдистый оттенок он использовал без зазрения совести, когда нужно было нагнать страх на подчиненных.

Не говоря уже о том, сколько событий случается каждый год шестого сентября. Люди рождаются, умирают, переезжают с места на место, женятся. И никому и в голову не приходит считать это не более чем простым совпадением.

— Неужели для вас это такое несчастье, мистер Патрик, — вкрадчиво промолвил Лурдс, — быть признанным наследником Мерстана?

Собственно говоря, а почему бы и нет? В этом мире он только и делает, что изображает из себя кого-то другого. Так почему бы не стать герцогом? Он от этого лишь выиграет. И не только на данный момент, и не только для себя самого. Если его по всем правилам утвердят в качестве наследника герцога, благополучие Мелисанды можно считать обеспеченным. И вдруг он подумал: уж не поэтому ли в галерее Мерстана оказался ее портрет?

Флинн медленно повернулся лицом к собравшимся.

— Конечно, я не вижу в этом ничего плохого, — осторожно произнес он. — Но, если говорить начистоту, происходящее не укладывается у меня в голове. И к тому же, — добавил он чистосердечно, — я не хотел бы стать причиной новых переживаний и лишней душевной боли, разбередив старые раны. Если на поверку все-таки выйдет, что я не этот ваш Норфлин, как вы переживете новый удар? И кстати, как вы собираетесь меня проверять?

— Достойный ответ, — заметил герцог, пристально всматриваясь в своего возможного наследника. Флинн затруднялся сказать, говорит он серьезно или иронизирует. — Вы абсолютно правы: нужна проверка. Однако что касается того, что вам угодно было мягко назвать «душевной болью», то пусть вас это не волнует. Мы готовы на любые жертвы ради возможности передать титул и поместье человеку нашей крови, истинному потомку прославленного рода Арчеров. Я не страдаю женской сентиментальностью и не собираюсь умирать от разбитого сердца, если вы это имели в виду.