Раздался звонок в дверь. Роксана вышла в коридор, чтобы открыть. Это, наверное, отец. Он не оставлял ее без внимания ни на минуту с тех пор, как она вернулась домой.

Честно говоря, эта постоянная опека ей уже порядком надоела.

Рокси решительно распахнула дверь, готовая должным образом откомментировать это навязчивое наблюдение, — и остолбенела. Она несколько раз моргнула, пытаясь отогнать странное видение.

Но это действительно был Джуниор.

Да нет, быть этого не может.

Но это, без сомнений, был он. Меланхоличный опекун шерифа загадочно улыбался.

— Какого черта ты тут делаешь? — удивленно воскликнула Рокси. — Ты почему не в своем Редвинге?

Улыбка Джуниора померкла.

— С чего ты взяла, что я всегда торчу в Редвинге?

Я же рассказывал тебе, что учусь в колледже.

— Извини, задам вопрос по-другому. Откуда ты взялся на ступенях моего дома?

— Говоришь, совсем как училка. Только ;так не говорят женщины, у которых есть маленькие желтые тачки. Ты мне, кстати, обещала дать поводить свой «Порше».

Рокси покачала головой.

— Прости, но сейчас не самый подходящий момент.

Джуниор пожал плечами.

— Вообще-то я приехал, чтобы посмотреть, скучаешь ты по Люку или нет. Я думал, что ты его забыла на следующий день. Был уверен, что вокруг тебя толпа ухажеров, которые тебя веселят, но выглядишь ты… не очень.

Рокси выпрямилась.

— Нормально я выгляжу.

— Значит, ты скучаешь по нему?

— Я не скучаю.

Джуниор печально вздохнул. Посмотрел по сторонам, будто не решаясь ей о чем-то сказать.

— Зато он скучает по тебе. Тоскует. Никто не хочет общаться с ним, потому что он только рычит на всех.

Рокси крепко схватила дверную ручку.

Я не буду это слушать. Сейчас делаю шаг назад и захлопываю дверь перед носом у этого поганца.

— Извини, но у меня много дел.

— Конечно, — кивнул в ответ Джуниор. — Тебе же, роскошной богатой дамочке, надо собираться в закрытый клуб. У старика Люка из маленького городишки нет никаких шансов.

— Люк не старик!

— Но ведет себя, как будто ему сто лет и он в маразме. Я могу понять, почему ты от него отбрыкиваешься.

Рокси не могла понять, была ли насмешка в его тоне настоящей или поддельной.

— Какой у тебя любимый предмет? Сценическое искусство?

Джуниора это ни капли не смутило.

— Сельскохозяйственная техника. Ладно, я больше не буду обвинять тебя в том, что из-за тебя Люк превратился в злобного ворчливого старика. Должен признать, что он был гораздо приятнее, когда катал тебя по окрестностям и радовался, как подросток, несмотря на то, что это плохо влияло на его репутацию в городе.

Рокси вспомнила тот день, когда она с Джуниором привезла бутерброды работавшим на пожаре.

Как Люк обрадовался и выпил чаю за ее здоровье.

Как потом они стояли вдвоем, без одежды, освещенные светом звезд.

Выражение ее лица изменилось. Казалось, что после долгого перерыва она впервые пытается — и пока еще не может — улыбнуться.

Но действительность стерла намечавшуюся улыбку.

— То, что ты раньше говорил, — правда. Люк слишком хорош для меня. Мы живем в совершенно разных мирах.

Джуниор спокойно прошел мимо нее в дом. Он огляделся и, махнув рукой в сторону, медленно произнес:

— Да, теперь я вижу. Для тебя главное — деньги.

Какой диванчик! Он, наверное, антикварный. Дорого стоит? Где покупали?

Рокси с трудом сдержалась, чтобы не дать этому мальчишке подзатыльник.

— Да, у вас, у богатых, свои запросы, — продолжал Джуниор. — Вы не успокоитесь, пока не откопаете какую-нибудь фишку.

Ну-ну. Пусть побухтит. Все равно ему скоро уходить.

— Я-то думал, ты хоть что-то чувствуешь к Люку. Тон был обвинительный.

Рокси еще крепче сжала дверную ручку. Она бы с удовольствием придушила этого пацана.

— А ты не думай. Просто езжай себе домой и все.

С чего это ты вдруг решил, что можешь оценивать, какое отношение моя интрижка в Редвинге имеет к настоящей любви?

— Просто я наивный очень.

Рокси рассматривала плитку, устилавшую пол прихожей.

— Настоящей любви не существует. Между людьми иногда возникает притяжение. Это законы биологии. Это приходит и уходит. Бывает, что двое живут в очень похожих мирах, и тогда это называют любовью. Но это не всем дано пережить.