– Эта дрянь получит гораздо больше, чем шлепок по заднице, если не изменит свое поведение… и не заткнется!

– Что ты сможешь сделать? Побить ее? – Вилла открыто и прямо посмотрела на Смита. Ее глаза улыбнулись.

– Хотелось бы… – его голос выдавал расстройство. Они замолчали. Минуту спустя Вилла заговорила снова.

– Ты вел себя очень грубо с доктором. Почему?

– Я вовсе не был груб. А как бы ты хотела, чтобы я вел себя? Раболепствовал? Он только хирург в захудалом городишке и больше никто.

– Ты намеренно делаешь так, чтобы люди не любили тебя.

– Давай, доедай… Ты выглядишь так, будто снова собираешься выть.

– Я не хочу… выть.

– Ты не можешь ухаживать за Мод день и ночь, к тому же, насколько я знаю, ты будешь чистить этот мавзолей каждую свободную минуту.

– Ты не знаешь меня, а я не знаю тебя. Иногда я думаю, что знаю, потом ты превращаешься в кого-то, кого я не знаю. – Ее глаза были омрачены печалью.

Смит неудобно задвигался, отвернулся и уставился в потолок. Он глубоко вздохнул, а когда снова посмотрел на Виллу, его лицо выражало страдания человека, который очень часто видел ничтожную сторону жизни.

– Ты собираешься работать на него?

Вилла взяла в рот мясо, пожевала и проглотила его, и лишь потом ответила.

– Я думала, у меня есть работа. Я уже уволена?

– Ты отлично знаешь, что не уволена, – сказал он раздраженно. Она видела, как мускулы на лице Смита напряглись.

Вилла продолжала спокойно есть, не смакуя еду, а понимая, что должна есть, чтобы иметь силы для тяжелой работы по уходу за миссис Иствуд.

Пахта была восхитительно холодной. Она с удовольствием выпила стакан пахты, оставив белый полукруг над верхней губой.

– Как тебе удается сохранить молоко холодным?

– Недалеко есть родник. Ветряная мельница вытаскивает воду для лошадиных баков и хозяйственных нужд. Еще молока?

– Нет, спасибо.

Вилла постоянно чувствовала на себе взгляд Смита, иногда ей становилось очень неудобно, но она старалась не подавать вида. Когда девушка съела все, что смогла, она отнесла тарелку к мойке.

– Где Бадди? Я отдам ему то, что не смогла съесть.

– Тебе не требуется оставлять ему… у него есть еда. Билли заботится о том, чтобы пес был накормлен.

– Бадди может избаловаться, он всегда должен сам добывать часть своей пищи.

– Я знаю женщину, которая поможет тебе, – сказал Смит, резко поменяв тему разговора. – Она наполовину мексиканка и чертовски хорошо готовит красный перец. Пока Мод прикована к кровати, она может работать.

– Я не думаю, что ты должен приводить кого-нибудь сюда. Миссис Иствуд станет возражать.

– Я не приводил сюда никого. Она всю жизнь протестует… И ты видишь, что случилось… то для ее же пользы. Ты не можешь все время находиться подле нее. А с ней в любой момент может случиться один из ее приступов.

– Приступы? – Вилла повернулась и посмотрела на мужчину. – О чем ты говоришь?

– Оливер рассказывал мне много лет назад, что у Мод бывают какие-то приступы. Она падает и дергается. Это случается довольно редко. Я предполагаю, что именно во время приступа она упала и сломала ногу.

– Ну, ради Бога. Ты рассказал об этом доктору?

– Я ничего ему не рассказывал. Я не тот, с кем он хочет ворчать.

Болезненный вид на его лице заставил Виллу резко и отрывисто без юмора, рассмеяться.

– Смит, это уже слишком, – сказала она хрупким тихим голосом. Как тебе пришла такая мысль в голову? Я расскажу доктору. Он должен обо всем знать. – Она взяла серебряный доллар доктора Хендрикса, который он оставил на столе, и сунула в карман рубашки Смита.

Стоя близко к мужчине, она подняла взгляд и заботливо посмотрела в его глаза.

– Ты так боишься, что кто-то чужой получит впечатление о тебе, как о порядочном человеке, и поэтому делаешь все возможное, чтобы люди думали, что ты отпетый негодяй с гадким характером. – Она улыбнулась и подняла брови. – Знаешь что, Смит? Ты не убедишь меня в этом!

Он нахмурился, сверху вниз посмотрел на нее и переминулся с ноги на ногу, чувствуя себя очень неудобно, ведь эта маленькая светловолосая женщина смотрела прямо в его душу и видела там трусость.

– Ты хочешь Иниз или нет? – спросил он грубовато, больше всего на свете желая положить руки ей на плечи и прижать ее к себе.

– Иниз? Мексиканскую женщину?

– Наполовину мексиканка, наполовину – волчица. – Он слабо усмехнулся.

– Не мне говорить, кому приходить сюда работать.

– Я скажу Пленти привезти ее на ранчо, когда он поедет за мышеловками. Ты не получишь никакой помощи от той «умницы» наверху. Черт! Я никогда не видел такой бестолковой упрямой женщины. Она не заслуживает даже пороха, который надо взять, чтобы взорвать ее.