— Ой, а что это у нас на щечке? Какая-то краска?

Я машинально поднесла руку к щеке. Наверное, остался след от Викиной косметики.

— Не здесь, Танечка, не здесь. Разреши, я сам сотру?

И, не дожидаясь ответа, он стал нежно гладить меня по лицу.

Это уже превосходило меру моего терпения.

— Простите, мне надо идти, — резко вскочив, выдохнула я и убежала, забыв закрыть за собой дверь.

На глаза мне попался женский туалет, и я заперлась там, решив поплакать. Настроение было самое подходящее. Но заплакать почему-то не получилось. Слезы стояли комом в груди, а выходить не желали. Они ужасно мне мешали, прямо давили, однако избавиться от них мне так и не удалось. Я вернулась к себе и села за компьютер. Думать я была не в силах, поэтому лишь механически упорядочивала данные. Мне было плохо, плохо, плохо! Причем не морально — физически. Все кругом казалось липким и каким-то вонючим, хотя вроде совсем не пахло. Воздух был влажный и горячий.

Рабочее время закончилось, и я вдруг поняла, что заявиться домой в подобном состоянии — преступленье. Маме и так не очень хорошо, а тут еще я добавлю. Нет, это не годится. Я обязана хоть немного повысить себе настроение. Хотя бы настолько, чтобы моя подавленность не бросалась близким в глаза.

Хорошо себя зная, я направилась в буфет и купила сахарную трубочку. Прочла на ней надпись «семьдесят грамм». Достаточно ли семидесяти грамм мороженого, чтобы исцелить душевные раны столь тонко чувствующего существа, как я? Разумеется, нет. И ста сорока тоже недостаточно. Разве что двухсот восьмидесяти.

В итоге, помимо сахарной трубочки, я приобрела эскимо с орехами, эскимо с карамелью и двухслойный батончик. Занеся свою добычу в опустевший сектор, я вскипятила чашку воды, кинула туда ложку растворимого кофе, вскрыла все четыре мороженых и отломила ложкой от каждого по кусочку. Потому что вкуснее не по очереди, а сразу.

— Простите, Таня, — раздался чуть удивленный голос, — а Зубков уже ушел?

— Да, Юрий Владимирович, — ответила я, — все ушли. Угощайтесь, пожалуйста.

— Да нет, — с почтением глядя на четыре порции, возразил он, — я не хочу лишать вас пропитания.

— А я не могу питаться, когда рядом голодные. Вот, я вам от каждого отрезала по половинке. Они вкусные, особенно если есть разом.

— Не сомневаюсь.

Я отлила половину кофе, и мы дружно все уничтожили.

— А теперь, — заметил Юрий Владимирович, — я должен купить еще четыре порции, и мы их тоже съедим.

— Вы всерьез полагаете, что двух мне недостаточно? Может, я как раз рассчитывала на нежданного гостя?

— Очень может быть. В давние времена вас бы несомненно сожгли, как ведьму.

— Это еще за что? — изумилась я.

— Сейчас данное качество, наверное, называется интуицией. Ваша интуиция часто меня поражает. Так что вполне поверю, что мой случайный приход для вас неожиданностью не был.

Я улыбнулась:

— Издеваетесь?

— Ни в коей мере.

— А вот издеваетесь, — вздохнула я. — А я еще вас, такого вредного, мороженым угощала!

— Ну, что ж, приведу пример. Помните, что вы сказали мне о Рите?

— А что я сказала? — слегка напугалась я.

— Ну, когда у Даниила Абрамовича были неприятности с сыном?

Про неприятности я помнила. Сын его ввязался в какую-то авантюру, и ему срочно понадобились деньги. Частично их одолжила Рита, да еще Германн тогда выписал Дольскому огромную премию, так что проблема разрешилась. А вообще, ситуация, судя по всему, была ужасная. Даниил Абрамович ходил, как в воду опущенный.

Я неуверенно пожала плечами.

— Забыли, да? Вы сказали мне, что Рита охотно одолжит ему денег и даже откажется в его пользу от премии. Я не думал, что это так, поскольку ничего подобного она не предлагала. А вы объяснили, что…

— А, — кивнула я, — я, кажется, просто сказала, что надо навести ее на эту мысль. Любому человеку будет приятно, если намекнуть ему, что он такой хороший и благородный и что он наверняка поможет коллеге в беде. А для Риты наши суммы — ничто. Мы-то потом еще обсуждали, откуда ваш сектор взял средства на такую большую премию. Значит, частично она была Ритина? А ваша?

Не знаю, как у меня это вырвалось.

— Частично моя. Но вы, пожалуйста, это не афишируйте. Даниилу Абрамовичу было бы неприятно. А то, что вы сказали как-то по поводу поощрений, мне очень хочется внести в трудовые книжки своих подчиненных.

— А я и по поводу каких-то поощрений говорила? — заинтересовалась я.

— Вот вы свои слова не цените и забываете, а я ловлю и применяю, поскольку возраст делает человека экономным. Вы сказали, что Галю, Лилю и Сашку чем чаще хвалишь, тем лучше они работают. Владика перехваливать нельзя, не то он сразу разленится. Ему время от времени надо при всех демонстрировать его просчеты. А вот Даниила Абрамовича и Нину Вадимовну критиковать следует только наедине. Регулярно, но скрытно. Ритой же…