– Перед тем как уехать, Джеффри просил меня присмотреть за ним, – признался Кристи, поглаживая черную благородную шею, чтобы успокоить его. – Я был занят, но это меня не извиняет. Я выделю время для его выездки.

– Я думаю, вам надо называть его Тандем, – сказала Энни. – Это имя записано в родословную, да и не годится для священника скакать по полям верхом на коне по имени Дьявол.

Он принял предложение, и они улыбнулись друг другу.

– Кристи, – спросила она, помолчав, и ее улыбка угасла, – что на самом деле случилось, когда вы с Джеффри скакали наперегонки?

Он внимательно взглянул на нее.

– Что вы имеете в виду? Я упал с лошади, я говорил вам.

– Но это не полная правда. Давайте, скажите мне наконец – что это изменит? – Видя, что он еще колеблется, она добавила: – Поверьте, вы мне не можете сказать о Джеффри ничего такого, что меня шокировало бы.

Твердое выражение ее лица смущало его. Она опустила голову, как будто изучала скребницу, которую взяла из ящика в углу.

– Джеффри столкнул мою лошадь с тропы, – медленно проговорил он, – потому что мы его обгоняли.

Энни подняла глаза, в них была боль, но не удивление.

– Вы могли бы погибнуть.

– Да. Или Донкастер – мой конь. Я не могу это понять. Когда мы были детьми, он ничего подобного не мог бы сделать. Никогда.

– Он изменился.

– Почему?

Энни покачала головой и бросила скребницу обратно в ящик. Не говоря ни слова, она вышла из стойла жеребца и пошла по пыльному коридору обратно к кобыле.

– Что вы имели в виду, когда говорили, что я не могу сказать о Джеффри ничего такого, что бы вас шокировало? – продолжал Кристи, снимая сюртук и бросая его на низкую скамейку у стойла.

Энни стояла к нему спиной, опираясь на плечо Молли. Жеребенок свернулся на куче сена и крепко уснул. Кристи подходил ближе, пока не остановился за спиной Энни. Ее голова склонилась, он видел полоску кожи на шее, золотистые пряди ее прекрасных волос.

– Расскажите мне, – сказал он тихо, и она вздрогнула, не зная, что он так близко. – Он причинил вам боль? Расскажите, Энни.

– Я скажу вам одно, – сказала она так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы слышать. – Год назад он меня ударил, и я упала с лестницы. Мы спорили, он потерял голову. Я сломала запястье. Он никогда, никогда больше не касался меня. Насилия больше не было.

Кристи взволнованно взял ее за руку, которую она положила на холку кобылы.

– Эту?

Она кивнула, не поворачиваясь. Он схватил пальцами тонкий, бледнокожий изгиб, осторожно нащупывая хрупкие косточки.

– Что еще?

Она покачала головой.

– Скажите мне.

– Кристи, не спрашивайте.

Все еще держа ее запястье, другой рукой он откинул ей волосы со щеки, чтобы увидеть ее лицо.

– Хорошо. Не сейчас. Но мне жаль, что вам причинили боль. Я хотел бы знать вас в то время. Я хотел бы помочь вам.

Она встала к нему вполоборота. Их тела почти соприкасались; если у него еще были сомнения, почему они снова замолчали, то выражение ее глаз развеяло их. А потом она коснулась кончиком языка верхней губы и прошептала:

– Кристи, если вы поцелуете меня, это будет грехом?

Он не засмеялся. И не сказал о том, что подумал – что для него это как причастие. Он не хотел ее напугать. Он нагнулся и легко прикоснулся губами к ее губам, ощущая на лице ее легкое дыхание. Ее губы трепетали, но его поцелуй оставался легким, и он не коснулся ее, опасаясь, что неправильно ее понял. Ее рука осторожно коснулась его щеки. У нее были теплые, нежные, мягкие губы, он не удержался и ласково провел по ним своими губами. Тогда она подняла руки и обвила его шею, и он понял, что не ошибся.

– Энни, – пробормотал он, наслаждаясь, и обнял ее крепче.

Они поцеловались по-настоящему, потом отодвинулись, чтобы поглядеть друг на друга в счастливом изумлении. Он закрыл глаза, когда она дотронулась кончиками пальцев до его лица, проводя по линии бровей, скул, переносицы. Он прижал ее к твердому боку Молли, но та лениво двинулась, и они пошатнулись. Смеясь, они медленно поворачивались, пока не оказались рядом с деревянной скамьей, стоявшей вдоль стены. Кристи отшвырнул с дороги свой сюртук, и они уселись, не разжимая объятий.

– Я хотел коснуться тебя, – признался он шепотом, проводя губами по ее шее и восхищаясь нежностью ее кожи.

– Я тоже хотела.

– Это было нехорошо.

– Тогда. – Ее пальцы ворошили его волосы. – Не теперь. О, Кристи, теперь это так хорошо!

Его руки проникли под ее шерстяное пальто и сомкнулись вокруг талии. Притянув ее к себе, он почувствовал ее груди. Ее губы были нежнее, чем бархатное платье. Вновь целуя ее, он раздвинул их кончиком языка и был вознагражден выражением удивления и наслаждения на ее лице. Она трепетала, он тоже. Она обхватила его лицо и поцеловала его, страстно, изо всех сил.