Огонь потрескивал, и вдалеке были слышны крики чаек, дерущихся за какой-то съедобный кусочек.

– Вы думали, что он венгерский скрипач, – напомнил Ник. – А это оказалось не так?

– Нет! То есть да, он скрипач, и крайне талантливый, но никакой не венгр. Он болгарин!

Ник нахмурился.

– А это важно – что он болгарин?

– Нет, конечно же. Важно то, что у него пятеро детей! Пятеро!

– Пятеро детей? – Он кивнул. – Многовато, я согласен. А вы, полагаю, не любите детей?

– Разумеется, я люблю детей. Я очень люблю детей! Дело не в детях!

– А в чем же? – Ник был озадачен.

– Он женат. У него есть жена и дети, которые живут в Болгарии. Он обманул меня.

– Значит, когда он отказался жениться на вас...

– О, он женился на мне. Я бы никогда не стала жить с ним вне брака. Я не настолько безразлична к приличиям, чтобы...

Ник наклонился вперед.

– Но вы только что сказали...

– Дело в том, что я... – Ее голос был смесью безысходного отчаяния и гнева. – Он подделал бракосочетание.

– Как, черт побери, этот ублю... – Ник осекся и попробовал еще раз: – Э, как можно подделать бракосочетание?

– Он подкупил священника, чтобы тот предоставил церковь, а один его приятель переоделся попом и провел обряд.

Ник осторожно разжал кулаки. Ему хотелось придушить ублюдка.

– Как вы обнаружили обман?

Она вздохнула.

– Прошел ровно месяц со дня нашей свадьбы, и мне захотелось как-то это отпраздновать. Феликс был занят, поэтому я решила пойти в церковь и отнести туда цветы. Я взяла бутылку вина для священника. Но когда я спросила его... то... ну, в общем, все открылось. Он сказал, что понятия не имел, для чего Феликсу понадобилась церковь... – Она покачала головой.

Ник сжимал и разжимал кулаки. Теперь ему хотелось придушить двоих: болгарского мошенника и бесчестного попа.

– И что вы тогда сделали?

– Я пошла домой и напрямик спросила об этом Феликса. Я... я думала, что все это окажется каким-то недоразумением, но... он ничего не отрицал. – Она наклонилась, чтобы он не видел ее лица. Просеивая песок сквозь пальцы, тихо сказала: – Я обнаружила, что он никогда не любил меня, я никогда по-настоящему не была ему нужна.

Ник ждал, когда она объяснит.

– Видите ли, это было пари.

– Пари?

– Да. Он поспорил с одним из своих приятелей, что сможет убежать со мной. – Она добавила натянуто: – В сущности, подошла бы любая девушка благородного происхождения. Но я оказалась самой глупой девушкой в Лондоне. Я подумала, что нашла свою настоящую любовь, как мама.

Последовало долгое неловкое молчание. Погубить такую милую девушку ради пари!

Наивное, застенчивое создание, воспитанное на глупых романтических сказках. Где уж ей было тягаться с хитрым и ловким льстецом. Ее должны были оградить от подобного негодяя.

– А что, ваши родители не видели, не пытались остановить вас?

– Мои родители умерли, когда мне было семь лет.

Ник пробормотал короткую сочувственную фразу, но не собирался отвлекаться.

– И никто не попытался остановить этого самозванца, сделавшего вас своей жертвой?

Она покачала головой:

– Дело в том, что Феликс присвоил себе имя реально существующей венгерской семьи. Семья Римавски хорошо известна, очень богата и аристократична, поэтому он считался хорошей партией. Дядя Ос...

Она осеклась, не закончив предложения, но Ник мог сложить два и два. Нестрогий опекун – ее дядя, к тому же наверняка престарелый. Только очень защищенную девушку, воспитанную пожилым человеком, можно было так легко обвести вокруг пальца.

И это объясняло, почему опекун предпочел закрыть на все глаза. Все, что угодно, ради возможности заполучить состояние.

Фейт продолжала:

– Он вовсе не был Феликсом Владимиром Римавски. Его настоящее имя – Юрии Попов.

– Я б ему накостылял как следует! – сердито пробормотал Стивенс.

Мак с шумом подбросил палку в костер. Она вспыхнула, повалил дым.

Ник, закашлявшись, бросил на Мака раздраженный взгляд, но потом снова повернулся к Фейт, которая сидела, жалко ссутулившись.

– Это все равно не объясняет, почему вы оказались совершенно одна, без денег и без защиты. Вы хотите сказать, что этот... – он снова осторожно разжал кулаки, – этот скрипач выбросил вас на улицу без единого пенни в кармане?

– О нет. – Ее голос ничего не выражал. – Он хотел, чтобы я оставалась его любовницей.