Бетия поспешила уйти, пока Эрик не передумал. Деревня, находившаяся под покровительством Донкойла, лежала недалеко от замка и была маленькой, но зажиточной. Хотя она могла и купить что-нибудь, главная цель поездки заключалась в том, чтобы понять причины ее процветания. Бетия также хотела выяснить, что имели в виду Жизель и Мэдди, говоря, что деревня обеспечивает почти все их нужды. Эрик сделает все возможное, чтобы вернуть к жизни деревню в Дублине, но он мог просто не знать, как превратить ее в привлекательное и прибыльное место.

Еще ей было просто необходимо выехать за пределы Донкойла. Она засиделась в четырех стенах. Когда Боуэн вывел ее лошадь из стойла, Бетия широко улыбнулась ему. В последнее время она редко его видела.

– Итак, Эрик разрешил тебе ехать, – проворчал Боуэн, помогая Бетии сесть в седло.

– Да. Ты собираешься стать одним из моих охранников? – спросила она, расправляя юбки.

– Собираюсь. Я не уверен, что мне нравится эта идея, так как мы видели несколько свидетельств тому, что этот мерзавец околачивается поблизости, но, думаю, тебе это необходимо. Маленькая поездка до деревни и обратно может унять неугомонного бесенка, сидящего в тебе.

Бетия кивнула:

– Я чувствую себя узницей. Я не умею сидеть взаперти.

– Я понимаю. Не волнуйся. Мерзавец не сможет прятаться от нас вечно, – сказал Боуэн, вскакивая в седло и выезжая за ворота.

– Я понимаю твои чувства, Бетия, – сказала Мэлди, поравнявшись с ней. – Я росла свободной как птица. Когда же приехала сюда как жена лэрда, меня повсюду сопровождала охрана, куда бы я ни пошла. Я с трудом выносила все это. Но потом осознала, что там, откуда я уехала, никому не было дела, где я и что я. Здесь же люди заботились обо мне и переживали за мою безопасность.

Бетия не смогла даже кивнуть. Она была оглушена открытием, свалившимся на нее. Мэлди, возможно, даже не догадывалась, насколько важным было то, что она сейчас сказала. С тех пор как она научилась ходить, ей позволяли делать все, что заблагорассудится. Только Боуэн, Питер, а впоследствии и Уоллес пытались как-то присматривать за ней. Бетия считала это свободой, но теперь поняла, что это было пренебрежение. Ее родителей просто не волновало, что с ней может что-то случиться. Сорча не могла выйти во двор без того, чтобы кто-нибудь не наблюдал за ней. Временами Бетии казалось, что это незавидная участь, но теперь она поняла, что родители просто заботились о Сорче.

«Это больно ранит», – подумала Бетия, подавив желание зарыдать в голос. Ей всегда казалось, что родители недовольны ею потому, что она делает что-то не так или дурно себя ведет. На самом деле они выказывали пренебрежение с того дня, как впервые увидели ее ковыляющей по двору без присмотра. Бетия всю жизнь старалась угодить им, но у нее не было ни малейшего шанса с того дня – почти сразу после ее рождения, – когда они посмотрели на нее, заметили ее несовершенство и отвергли. Сорчу холили и лелеяли, а бедная худенькая Бетия с неподходящими друг другу глазами была оставлена без внимания. Бетия начала понимать, что бесконечные замечания родителей, их постоянные придирки были вызваны тем, что она вновь и вновь появлялась в их жизни, не позволяя им забыть о ней.

Внезапно Бетия поймала себя на мысли о том, что это все говорит о Сорче. Ответ пришел с разрывающей сердце ясностью. Она заботила Сорчу также мало, как и родителей. Сорча – ее единоутробная сестра-двойняшка, единственный человек на свете, который должен был безоговорочно любить ее, – уделяла ей внимания не больше, чем горничной. Добрые слова и улыбки, которые Бетия считала проявлениями сестринской привязанности, были, как она теперь понимала, хорошо заученной вежливостью благовоспитанной леди. Сидя в нарядном платье в своей богато убранной спальне в ожидании горничной, которая уложит ей волосы, Сорча смотрела сверху вниз на свою грязную, оборванную сестру и ничего не чувствовала. Единственный раз за всю свою изнеженную жизнь Сорча обратилась к сестре, да и то лишь когда понадобилось помочь ее сыну.

– Бетия, с тобой все в порядке? – спросила Мэлди.

«Как объяснить кому-то, что ты только что поняла, как изощренно обманывала себя всю свою жизнь? Как признаться, что хочешь кричать и крушить все вокруг, потому что была идиоткой? Как сказать, что ты лишь сейчас осознала, как к тебе относились на самом деле? Что родители и прекрасная сестра пренебрегали тобой всю жизнь не потому, что были эгоистичны и злы, а потому, что просто не хотели, чтобы ты находилась поблизости?» Бетия подозревала, что если скажет все это, бедняжка Мэлди подумает, что она сошла с ума.

– Все хорошо, – выдавила она, не удивляясь тому, как хрипло звучит ее голос.

– Ты уверена, что не заболела?

– Да, я просто задумалась.

– И все? Это, наверное, были очень неприятные мысли, раз они заставили тебя так побледнеть. – Мэлди дотянулась и похлопала Бетию по сцепленным рукам с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. – Мы можем повернуть обратно и съездить в деревню в другой раз.

Бетия глубоко вздохнула и покачала головой:

– Не надо, все будет хорошо. Я просто вспоминала один весенний день, очень похожий на сегодняшний, и вдруг припомнила кое-что, заставившее кровь похолодеть в жилах. Одно из тех мрачных воспоминаний, которые стараешься похоронить, но они всплывают снова и снова.