– Она ведет себя как раньше, до того как я обидела ее жестокими словами.

– Тогда пусть все так и остается, если хочешь. Саксан оперлась на локоть и улыбнулась мужу:

– Ты думаешь, мне следует поговорить с ней? Она тебе что-нибудь сказала? Намекнула на то, почему в конце концов решила покинуть свою комнату? Или почему теперь проявляет благосклонность к моему дяде?

Ботолф положил голову жены себе на грудь и вздохнул:

– Нет, ни слова.

– Неприятно, что Весли потерял Пиппа из виду. Мы могли бы уже покончить с Сэсилом и перестать мучиться из-за этого.

– Да, но как Сэсил узнал, что Весли шел за этим шпионом? И как успел его убить?

– Перерезал горло человеку, который был верен ему, – прошептала Саксан и содрогнулась.

– Сэсила интересует только собственная жизнь. Я понял это еще много лет назад. Он был злым ребенком, и эта злоба с годами усугубилась. – Ботолф провел рукой по волосам. – Мы найдем Сэсила и покончим с ним. Не бойся, маленькая.

Раздался тихий стук в дверь к недовольству Ботолфа, поскольку граф просил его не беспокоить.

– Кто здесь? – спросил он.

– Твоя мать, Ботолф.

Ботолф сел на кровати, жестом останавливая Саксан, которая тоже было привстала.

– Войди. Увидев выражение лица леди Мери, он спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Нет, сын. – Она закрыла дверь и направилась к кровати. – Я просто хочу поговорить с вами обоими. Лежи, – сказала она невестке, пытавшейся встать. – Беременной женщине полезно лежать в постели.

– Что-то не так с подготовкой к свадьбе?

– Нет, Ботолф. Я хочу поговорить о Сэсиле и о моем глупом затворничестве.

– Это моя вина, миледи, – перебила Сак-сан. – Мне не следовало выплескивать свою ярость на вас в такой грубой форме.

– Нет, Саксан, – возразила леди Мери. – Даже если бы я считала твои слова несправедливыми, то и тогда не стала бы осуждать тебя. Ты имела право на гнев, и я понимаю это, так что тебе не за что извиняться.

– Забудем об этом, мама, – примирительно сказал Ботолф.

– Хорошо, забудем, и я не желаю больше слышать о Сэсиле. По крайней мере как можно меньше.

– Как хочешь.

– Когда я думаю о том, какой была упрямой и слепой, то чувствую себя ужасной дурой.

– Не надо так, миледи, – запротестовала Саксан.

– Дурой, которая закрывала глаза на правду, Саксан, – продолжала леди Мери. – Сэсил мог быть очень ласковым. Он был для меня тем вторым ребенком, которого я не смогла подарить моему мужу. Мне просто трудно было понять, как он мог стать нашим врагом, когда его маленьким взяли в дом, его признали, ему доверяли. Как он мог выступать против Ботолфа, зная, что это значит действовать против меня! Какие только оправдания я не выдумывала для него, даже когда он был ребенком! Нет, Ботолф, я не закрывала глаза на его шалости и недостатки, но считала, что он просто остро мучается сознанием своей незаконнорожденности. Его нрав нельзя было назвать дурным, но когда Сэсил вырос, то сделался хуже. Когда начались покушения на тебя, Ботолф, я подозревала Сэсила, но не могла смотреть правде в глаза. Это походило на историю Каина и Авеля, и я просто не верила, что такой грех может случиться в моей семье.

– Я всегда это понимал, мама.

– Знаю, Ботолф, ты был очень терпелив. Но затем, когда он напал на Саксан… – Леди Мери содрогнулась. – Я услышала об этом, когда шла в ее комнату, но заткнула уши. От Сэсила исходило настоящее зло, которое я больше не могла не замечать. Здесь уже не было подосланного убийцы, чье нападение Ботолф мог Отразить и который был подкуплен кем-то. Причина, по которой твои слова сильно ранили меня, Саксан, в том, что это были те самые слова, которые эхом отдавались в моем сердце и уме, и они переросли в оглушительный рев. Я просто не могла вынести этого.

– Мне так жаль, миледи, – прошептала Саксан.

– Тебе не о чем сожалеть, дитя, – заверила ее свекровь. – Правда. На твоем месте я бы вела себя так же. – Она слабо улыбнулась. – Нет, я бы упала в обморок и, возможно, потеряла бы ребенка от такого потрясения и страха. Мы можем только благодарить Бога за то, что ты скроена из более крепкого материала.

Леди Мери судорожно вздохнула и продолжала: – Я спряталась в моей комнате, чтобы остаться лицом к лицу с правдой. Хотя я и знала, что заставляю вас волноваться, у меня не было выбора. Мне требовалось побыть одной, не слышать никого, кроме внутреннего голоса. Пришло время столкнуться с моими страхами и заблуждениями, время погоревать об этом красивом темноглазом ребенке, которого я кормила своей грудью. Я мысленно оглянулась назад и вспомнила все, что говорили о Сэсиле, все, что я старалась представить себе как шалости озорного ребенка. Я думала о том, что ты сказала мне, Саксан, так как считаю тебя честной женщиной. О да, я знаю, что Ботолф тоже не лгал, но он никогда не сталкивался с Сэсилом лицом к лицу так, как ты, – ведь попытки убийства совершались другими людьми. Я содрогаюсь от ужаса, когда представляю Сэсила с кинжалом в руке. Никакие оправдания не могли больше изгнать этот образ – я знаю, что это был он.

Тогда мне довелось пройти через осознание своей вины. Нет, не возражайте, – остановила она Ботолфа и Саксан, пытавшихся протестовать. – Я чувствую, что это моя вина. Любая мать в ответе за зло, совершенное ее ребенком. Эта борьба была тяжелой, но я выиграла ее. Зло, которое представляет собой Сэсил, сотворено не мною. Возможно, Господь решил, что пора подвергнуть Лавингтонов испытанию.

Мне было очень плохо, когда появился Эдрик. При виде его моей первой мыслью было, что Сэсил и здесь приложил руку, поскольку из-за Сэсила я должна была отказаться от Эдрика. Я просила этого благородного человека забыть о своем долге или обо мне, потому что не смогла бы простить ему расправы над злодеем по имени Сэсил.