— Вы звонили Александру Николаевичу?

— Не удалось с ним переговорить. (Самый большой демократ был практически недоступен для тех, кто ему не глядел в рот).

Ну ладно.

Почему я так легко согласился с заказом главного редактора? Почему он так легко принял готовый “заказ”, явно не совпадающий с тем, что поначалу требовалось от автора?

Ответ на эти вопросы имеет долговременный смысл.

Убежден: одному человеку, как утверждалось в статье Зюганова, развалить страну было бы не под силу.

И тогда, в 1990-м, и теперь, когда многое, казалось бы, обрело совсем иные очертания, когда развеялись миражи, я уверен: перестройка, точнее — процесс, который обозначен этим невнятным словом, была стране абсолютна необходима! Попытки отсрочить перемены, остановить течение общественного прогресса изжили себя.

В моих дневниковых записях есть много строк-раздумий о губительности намерений встать поперек движения истории. Подумайте сами: естественные науки за одно столетие пережили несколько революционных переворотов — переосмыслены важнейшие, казавшиеся незыблемыми фундаментальные представления. Явились миру теория относительности, квантовая механика, сделаны потрясающие открытия в ядерной физике, в теории информатики, в радиоэлектронике, в генетике.… И только в общественных науках по-прежнему твердят, что дважды два — четыре. Так, дескать, завещалиМаркс и Ленин. Глупо надеяться, что лишенный мотивов к развитию процесс обустройства общества может дать какой-то позитивный результат. Что партия, превращенная в надзирающий орган, лишенная способности генерировать новые идеи, может бесконечно долго командовать и управлять… (Недавно я вновь перечитал книгу двух авторитетов, разоблачающих ревизиониста Роже Гароди, посмевшего выступить за “обновление” марксизма-ленинизма. Сейчас, когда многое, о чем говорил и писал Р. Гароди, стало не измышлением ревизиониста, а очевидной реальностью, тирады идолопоклонников звучат просто дико и смешно).

В статье “Кто “придумал” перестройку” я писал не о Яковлеве или Зюганове (хотя и о них тоже). Я писал о том, что десятки и сотни тысяч писем в редакцию “Правды” и в ЦК КПСС яснее ясного говорят: нужны коренные, решительные перемены! Не Горбачев и не Яковлев придумали перестройку — ее потребовал народ! Другое дело: пойдет она с партией или без, все равно или не все равно это для страны. Вот что, а не жесткое поручение Фролова, заставило меня взяться за перо, попытаться найти ответ: кто же придумал перестройку?

Сейчас, спустя десятилетие, когда многое уже забылось, стерлось из памяти, когда люди, “похожие на демократов”, испоганили все и вся, а слово “перестройка” стало ругательным, кажется, будто тогдашний “русский” бунт — по Пушкину, бессмысленный и беспощадный, — был ошибкой народа, его заблуждением. Это не так. Я рассматриваю перестройку не как зигзаг истории. Я вижу в ней упущенную возможность прорыва к дальнейшему восхождению Советского Союза на вершины цивилизации. Когда накопленные материальные и духовные ресурсы должны были, согласно диалектике, обеспечить настоящий взлет страны, прорыв к новому качеству жизни.

Но это — чистые размышления. В жизни все проще. Моя статья вышла в день или накануне пленума ЦК КПРФ. Во всяком случае, ее активно обсуждали в 20-м подъезде здания на Старой площади, и мнение складывалось отнюдь не в мою пользу. Сам Геннадий Андреевич не сталсо мною спорить — он сухо поздоровался, тень глухой обиды скользнула по его лицу, и он тут же с охотой вступил в разговор с кем-то из подошедших к нему участников Пленума…

Для полноты картины приведу, может быть, самую примечательную деталь. Речь вот о чем. Незадолго до августовских событий 1991-го мне принесли запись выступления А.Н. Яковлева на радио, где он — уже без оглядки и без опаски — развивал свои идеи о перестройке “с партией или без”, высказанные на встрече с молодыми участниками XXVIII съезда КПСС. Из записи с непреложностью следовало: партия не только не движитель перестройки, она — консервативная сила, которую придется смести, чтобы состоялась перестройка. Я воспроизвел цитаты в лаконичной заметке, сопроводив ее такой концовкой: “Наш комментарий: Комментарии излишни”…

Когда Горбачева освободили из Форосского “плена”, он у трапа самолета, к моему удовлетворению, почти повторил мысли, высказанные в той заметке в “Правде”: “Яковлев не верит партии, я в партию — верю”. Прошли день-два, и М.С. непослушной ему рукой подписал приговор КПСС под клики распоясавшихся полит-идиотов из тогдашнего Верховного Совета РСФСР, еще не знавших, по невежеству своему, что предателей никто и никогда не держал за равных себе на всем пространстве мировой истории. Кровавый Октябрь 1993-го стал последней точкой в истории новейшего российского предательства, возмездием за этот рёв парламентских бизонов и вой шакалов из либерального стана.

… Но вернемся к “Правде”. Уж и не знаю, воздаст ли по заслугам история тем из моих товарищей, кто спас газету в августе 1991-го. Думаю, пройдет время, но о них не забудут. Наоборот, будут вспоминать (хотя и в 2003-м до этого поворота в сознании еще далеко. — А.И.)Но одно уже сейчас в конце XX-го и начале XXI века вполне очевидно и бесспорно: правдисты самостоятельно спасли свою газету. Никто из партийных вождей не вступился за нее, кроме журналистов и читателей “Правды”. Это — исторический факт.

А когда газета вновь стала выходить, к ней потянулись обманутые псевдодемократами люди. Уверен — нельзя переоценить роль “Правды” в то смутное время, в те окаянные дни. “Если “Правда” жива, — говорили и писали наши читатели и коллеги, — значит, жива страна”.Историк Владлен Логинов по моей просьбе написал для нас колонку “Партия правды” — тогда многим из нас казалось, что “Правда” вновь, как и весной 1912-го, способна стать центром объединения коммунистических сил...

В конце главы — несколько слов о себе.