– Вон твои французы, – показал рукой Степаныч.

– Это финны.

– Думаешь?

– Точно тебе говорю.

– Черт с ними, показывай свой лабаз.

Собутыльники направились на набережную Мойки. Минут через семь они оказались возле небольшого круглосуточного магазина.

– Здесь, – сказал Петрович.

– Вижу.

Друзья зашли в магазин и окинули взглядом витрины. Не долго думая они вновь взяли водку, колбасу и лук и, выйдя из магазина, побрели в сторону Эрмитажа.

Пока Петрович и Степаныч ходили за покупками, на вахте произошла смена. К работе приступила вахтерша, только вчера поступившая на службу в музей. Женщина лет шестидесяти пяти, с крупной фигурой и строгим взглядом, она еще не успела познакомиться с Петровичем и Степанычем, поэтому остановила их, когда они попытались пройти в здание.

– Вы куда? – поинтересовалась вахтерша.

– На работу, – ответил Петрович.

– На какую такую работу?

Только сейчас собутыльники сообразили, что их служебные удостоверения находятся в одежде, оставленной в подсобке.

– Да мы, бабуся, здесь работаем, – сказал Степаныч, – видишь, на нас рабочая форма.

Вахтерша с недоверием осмотрела работников Эрмитажа, взгляд ее остановился на сетке в руках Петровича, где находились выпивка и закуска.

– Где, вы говорите, работаете?

– Здесь, где же еще.

– Грузчиками!

– Вот что, грузчики, предъявите свои удостоверения.

– Они у нас в подсобке.

– В какой подсобке?

– В подвале.

Вахтерша начала терять терпение.

– Значит, так, если вы сейчас же отсюда не уберетесь, я вызову охрану…

Между тем белая ночь окутывала город неповторимыми красками и звуками, создавая у горожан, гулявших по улицам, лирическое настроение. Одним из ночных прохожих был журналист Юрий Епифанов. Работник прессы не спеша шагал по Дворцовой набережной, обдумывая рецензию па выставку эротической фотографии, проходившую в те дни в выставочном зале Союза художников. Как всегда, Епифанов собирался отразить впечатление от увиденного в газетах разной политической ориентации.

Для газеты «Петербургская правда» требовалась ругательная статья, в которой необходимо было разоблачить морально вредную выставку, приехавшую к нам с Запада, чтобы растлить и без того распущенную отечественную молодежь. Шагая по набережной, Епифанов подбирал словосочетания для будущей статьи: «свалившаяся к нам неизвестно откуда выставка», «набор безвкусных снимков», «похотливый взгляд камеры». Думая о статье для газеты «Петербургский либерал», Епифанов подбирал другие слова и выражения: «давно в нашем городе не проводилась эротическая выставка такого масштаба», «о качестве некоторых снимков можно спорить», «определенный вклад в раскрепощение нашего общества». Что касается газеты «Желтый попугай», для статьи в это издание необходимы были более хлесткие выражения: «арбузные груди и персиковые попки», «разжигает воображение и возбуждает желание», «секс продолжает оставаться главным занятием в нашей жизни».

Епифанов любил обдумывать статьи на ходу. В кармане журналиста всегда находился блокнот, в котором он набрасывал тезисы будущих публикаций. Идя по набережной и глядя на спокойные воды Невы, газетный работник время от времени останавливался и, сделав пометки в блокноте, продолжал дефилировать дальше.

Свернув с набережной на Дворцовую площадь, Епифанов зашагал вдоль Эрмитажа…

Петрович и Степаныч между тем продолжали препираться с вахтершей на служебном входе в музей.

– Мамаша, мы здесь работаем! – воскликнул Петрович.

– Мы картины каждый день с места на место перетаскиваем! – поддержал коллегу Степаныч.

– Где же ваши документы?

– Мы же говорим, забыли с собой взять.

– В магазин пошли, а документы в штатской одежде остались.

– Да ты, бабуся, спроси у кого угодно! – не выдержал Петрович. – Тебе каждый подтвердит.

Терпение вахтерши лопнуло. Она вышла из кабинки вахты и, уперев руки в бока, встала перед непрошеными гостями.

– Во-первых, ты мне не тычь, во-вторых, я тебе не бабуся, и в-третьих, считаю до трех, если не уберетесь, сдам обоих в милицию!

Последняя угроза подействовала на собутыльников. Поняв, что спорить с вахтершей бесполезно, они вышли на улицу. Между тем желание продолжить застолье нарастало с каждой минутой.

– Дай-ка мне бутылку, – сказал Петрович.

Степаныч достал из сетки водку.

– Держи.

Петрович ловким движением отвернул крышку и, сделав жадный глоток, передал бутылку Степанычу. Тот последовал примеру приятеля.