— Внутри каждой печати, Кэмпион, находится символ того, чего больше всего боится ее владелец.

Голос Лопеса звучал спокойно. Происходящее казалось Кэмпион почти невероятным — тайна раскрывалась.

— Мэттью Слайзу досталось распятие. Сэру Гренвиллу Кони — обнаженная женщина, а я получил свинью. — Он усмехнулся. — Но не считаю это большим оскорблением.

Она сложила вместе половинки и посмотрела на старика:

— А что внутри четвертой печати?

— Не знаю. Все их заказывал владелец печати святого Иоанна. Мне тоже хотелось бы узнать, чего же боится больше всего он сам.

Кэмпион притихла. Ей вдруг стало страшно спросить о том, что она стремилась выведать в течение года.

— Кристофер Эретайн — это человек, которому принадлежит печать святого Иоанна?

— Да. — Лопес продолжал смотреть на нее, голос его был по-прежнему приветлив. — Пришло время узнать все, Кэмпион.

Он отхлебнул немного вина, прислушиваясь, как постреливают за каминным экраном выловленные из реки влажные дрова. Каждая секунда была для Кэмпион томительной. Наконец Лопес заговорил снова:

— Начнем с моего друга Кристофера Эретайна. Взгляд его был рассеянным. Он рассматривал печать словно какой-то давно забытый, малознакомый ему предмет.

— Говорили, что Кит Эретайн — самый красивый мужчина в Европе, думаю, так оно и было. К тому же он был настоящим повесой, острословом, поэтом, борцом и лучшим собеседником, которого я знал.

Лопес грустно вздохнул и продолжал рассказ, двигаясь к книжным полкам.

— Он обожал женщин, Кэмпион, хотя, думается мне, женщинам его любить было опасно.

Он дотянулся до верхней полки, покряхтел и достал книгу.

— Кит страдал чудесной формой безумия, не уверен, что даже смогу объяснить ее. По-моему, он не ведал страха, был слишком горд, слишком зол, никогда ни перед кем не склонял головы. Я иной раз думаю, не ненависть ли руководила им в его поисках любви.

Лопес улыбнулся своему предположению, снова сел и положил книгу на колени.

— У Кита Эретайна могло бы быть все, Кэмпион, абсолютно все. Он мог бы быть графом! Старый король предлагал ему графский титул, но Кит отмахнулся от него.

Он сделал паузу и отхлебнул еще вина. Кэмпион переспросила:

— Отмахнулся?

— Да, дорогая моя. Поймите, что король Иоанн был похож на сэра Гренвилла Кони. Ему нравились любовники-мужчины. По-моему, он влюбился в Кита, но тот об этом и слышать не желал. Ни в какую. Король предложил ему все, а взамен Кит подарил ему стихотворение. — Лопес заулыбался. — Опубликовано оно было анонимно, но все знали, что его автор — Кит Эретайн. Он даже хвастался этим! В этом стихотворении он назвал короля «шотландским чертополохом с бесполой колючкой».

Лопес засмеялся, радуясь, что и Кэмпион улыбнулась. А потом грустно произнес:

— И стихотворение было плохим, и замысел никудышным, и кончиться все это могло только одним, Кит оказался там, где были вы, — в Тауэре. Все говорили, что он обречен, что оскорбление было слишком серьезным и слишком публичным, чтобы оставить его неотмщенным, но мне удалось вызволить его.

— Правда?

Лопес сказал:

— Я был перед Китом в большом долгу, а король английский передо мной в маленьком. Я простил королю его долг, за это он отдал мне Кита Эретайна. Но было еще одно условие. Киту Эретайну запрещено было ступать на английскую землю.

Лопес взял лежавшую на коленях книгу.

— Тогда он перестал быть поэтом, если согласиться, что когда-то он им был, и сделался солдатом. Вот, — он протянул книгу, — это его.

Книга казалась какой-то странной, будто кожаный переплет был слишком велик для поэтических страниц. Кэмпион все поняла, когда открыла ее. Кто-то выдрал все страницы, оставив лишь две. Одна из них — с заглавием: «Стихотворения и пр. На несколько тем. Мистер Кристофер Эретайн». На другой странице была помещена гравюра в замысловатой рамке, изображавшая поэта. Рисунок был маленький, безжизненный, но художнику удалось передать высокомерную красоту. Это было гордое лицо человека, взиравшего на мир, который он собирался покорить.

Она перевернула первую страницу и увидела оборванные нити на переплете. Здесь была какая-то надпись, сделанная крупным стремительным почерком: «Дарю моему другу Мордехаю эту значительно улучшенную книгу. Кит. Кэмпион посмотрела на Лопеса:

— Он вырвал стихи?

— Да. И сжег. Вот в этом самом камине. Лопес усмехнулся, вспоминая происшедшее:

— Думаю, он знал, что никогда не сможет стать великим поэтом, поэтому решил вообще им не быть. Но я подозреваю, он не понимал, насколько он необыкновенный человек. Кит Эретайн, дорогая моя, это огромный талант, растраченный впустую.