Шрифт:
Последнее, судя по всему, первым же начали и оприходовать. Во внутреннем дворе солдаты какой-то части бойко отгружали для однополчан ящики с коньяком.
Правда, на этот раз – не в пример эпизоду в винных подвалах на Франкфуртераллее – разгуляться стихии не дали. Чуть позже, когда добросовестно проинформированное мной дивизионное начальство прислало за «жидким трофеем» грузовик, у входа на склад уже стоял в окружении патрулей некий суровый генерал.
В руке он держал увесистую палку, которая предназначалась для тех, кто, удачно отоварившись в складском подвале, опрометчиво выскакивал прямо на него.
Каждого незадачливого добытчика генерал по-отечески «отоваривал» дважды: сначала бил по бутылкам, потом по спине.
На пути от Имперской канцелярии до Рейхстага – а это всего метров 500—600 – нам то и дело попадались навстречу большие колонны немцев. Они дисциплинированно, без всякого конвоя шли сдаваться в плен. Многие из шагавших уже откуда-то знали, что Гитлер в своем бункере «капут». Те, кто узнавал, что я владею немецким языком, задавали один и тот же вопрос:
– Нас не расстреляют?
Вопрос этот возникал, в общем-то, не на пустом месте. По «солдатскому телеграфу» до нас уже докатился слух о нескольких случаях, когда наши распаленные беспрерывными многочасовыми боями солдаты открывали огонь по шедшим навстречу сдаваться немцам, приняв их за наступающую часть…
Позже говорили, что именно по этой причине те, кто оборонял Рейхстаг, вознамерившись было сдаваться, тут же передумали и решили сражаться до последнего…
Но сам я ни с чем подобным не сталкивался. А из того, что видел в тот день, более всего в память почему-то врезалась сценка совершенно противоположного, полукомического свойства: парочка немецких солдат, несущих на перекладине из двух винтовок нашего раненого бойца в медпункт. И его неоднократно обращенный к встречным крик:
– Не трогать! Это – мои пленные! Около Рейхстага же все ликовало.
А потом вдруг появились танки. За те несколько дней, пока за Рейхстагом наблюдали, ни одного рядом не видели. А тут, как на параде, один за другим – почти на полкилометра колонна растянулась. И Красное знамя «на флагмане»… »
По секрету мертвый фюрер
А между тем команда армейской контрразведки СМЕРШ 79-го корпуса была занята своей работой. Согласно записке командира команды руководству 2 мая, на территории Имперской канцелярии команда обнаружила обгоревшие трупы, в которых были опознаны министр пропаганды Германии доктор Геббельс и его жена. На следующий же день командующий 1-м Белорусским фронтом Г. Жуков и член Военного совета К. Телегин информировали об этом Сталина соответствующей докладной запиской.
Любопытно, что по поводу самоубийства Гитлера Жуков никаких докладных Сталину не отправлял. А сообщил устно по телефону еще 1 мая, когда узнал об этом от генерала Кребса, вышедшего на советское командование с предложением германского правительства начать переговоры о капитуляции. Тридцать лет спустя, во втором издании своих «Воспоминаний и размышлений» Жуков опишет этот разговор. По свидетельству маршала, реакция Сталина на самоубийство довоенного партнера по большой политической игре, принесшей столько горя советскому народу, была такова: «Доигрался, подлец. Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?» – «По сообщению генерала Кребса, труп Гитлера сожжен на костре», – ответил Жуков.
Все это подтвердилось утром 2 мая, то есть тогда же, когда сотрудники СМЕРША обнаружили в Имперской канцелярии останки Геббельса и его жены. На территории этого последнего прибежища фюрера они обнаружили неглубокую яму, в которой находились две слабо дымящиеся небольшие кучки – все, что осталось от двух неизвестных. Бензин, которым они были облиты, частично впитался в свежевырытую землю, и поэтому трупы сгорели не полностью. По некоторым данным, довольно быстро в одном из них по снимку зубов личный дантист фюрера опознал Гитлера. Однако странное дело: 8 мая на пресс-конференции Жуков вдруг заявил: «Мы не опознали труп Гитлера. Я ничего не могу сказать о его судьбе. Он мог вылететь из Берлина в последний момент». Странность объяснилась много лет спустя, когда в 1966 г . Жуков смог публично объявить, что «Гитлер и Геббельс, не видя другого выхода, покончили с собой». Оказывается, буквально за несколько часов до пресс-конференции 8 мая 1945 г . в Берлин прилетел заместитель министра иностранных дел Андрей Вышинский. Он-то и передал Жукову требование Сталина скрыть факт самоубийства Гитлера. Сам Вождь в смерти фюрера не сомневался. Особенно после того, как по результатам более обстоятельного обследования получил в конце мая от главы НКВД Берии докладную записку начальника Управления контрразведки СМЕРШ 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта А. Вадиса.
Однако публично неоднократно заявлял о том, что Гитлер жив и где-то прячется. Как-то даже высказал предположение, что тот удрал в Японию в большой подводной лодке или скрылся в Южной Америке, откуда якобы по-прежнему угрожает человечеству. Зачем Сталину был нужен живой Гитлер, существуют разные предположения. Например, по одному из них – Вождю было политически выгодно создавать впечатление, что Гитлера укрывают западные страны, что именно они являются наследниками его агрессивных замыслов.
Правда, более или менее, выяснилась много лет спустя. Оказывается, почти сразу же после обнаружения останки были перезахоронены, потом в 1970 г . снова вырыты и сожжены, но только не сподвижниками фюрера, а советскими военнослужащими в ГДР. Наконец, настоящую сенсацию произвела уже упомянутая ранее выставка «Агония третьего рейха. Возмездие», проведенная в Москве в 2000 г ., на которой впервые из закрытых архивных фондов публике представили фотографию нижней челюсти Гитлера, по которой был идентифицирован ее хозяин, и даже фрагмент его черепа. И только тогда широкой общественности стало ясно, что все эти прошедшие с момента окончания войны десятилетия Гитлер был «скорее мертв, чем жив».