Шрифт:
– Вы Мария? – Женщина медленно подняла руку ко лбу, чтобы потрогать его, как делают люди, желающие убедиться, что у них высокая температура.
– Да.
– Вы знаете, куда вы попали?
Странный вопрос. Может, я произвожу впечатление совершенно неадекватной особы, и она сейчас начнет спрашивать, какой сегодня день недели и какой на дворе год.
– Сколько вам лет, Мария?
Так и есть!
– Тридцать… – почти шепотом ответила я, убавив два года.
– А вы знаете, – вдруг возбудилась русалка, – что у нас здесь не курорт? Что мы работаем ночами? Что приходится забыть об отдыхе, о здоровье, о личной жизни? Мы здесь не просто коллеги, мы – почти семья!
– В журнале «Лучшие банки Москвы» мне приходилось много работать…
– Вы читали журнал «Вероника»? – Русалка гордо выпрямилась в кресле.
– Конечно! – с готовностью выпрямилась я в ответ и добавила подобострастно: – Он мне очень понравился.
– Как вы думаете, какова читательница «Вероники»? Какова наша целевая аудитория?
Судя по беглому просмотру яркой глянцевой макулатуры под названием «Вероника», ее потенциальная читательница была молода, глупа, богата и здорова, как юная борзая. Кроме того, перед ней стояли всего три проблемы: как потратить деньги, как женить на себе олигарха и как уменьшить габариты задницы.
Пока я подыскивала слова, чтобы как можно мягче ответить на поставленный вопрос, последовал новый:
– А вы, Мария, ассоциируете ли вы себя с нашей читательницей?
– Как вам сказать… Я скорее ассоциирую себя с рабочей лошадью… – вдруг брякнула я.
Со мной такое бывает. Подумаю, подберу выражения, а потом открою рот и… выдам совсем не то, что собиралась.
Редакторица прищурила глаза, как будто хотела уколоть меня ими в нос.
– «Вероника» – это не просто работа. Это стиль жизни и образ мысли. Мне нужны люди, которые болеют…
Похоже на то. Здоровый здесь долго не протянет.
– Мне нужны муки! Мне нужна боль! Мне нужна страсть!
Может она того-с… лесбиянка? Тогда и к лучшему, что не складывается. А я уж губу раскатала. Придется подать черноряснику на церковь безвременно возрадовавшихся.
Автобус, маршрут которого проходит от метро к моему дому, окончательно вжился в зимний режим – ходит раз в полдня. Люди, обесформившиеся от шуб и теплых пальто, набиваются в грязную каракатицу с гиканьем победителей. Я подхожу к остановке в разгар битвы, но у меня нет желания принимать в ней участие.
Я заматываюсь в теплый шарф, как мумия в погребальные бинты, и иду домой пешком. День сегодня не самый удачный.
Глава 7
Здравствуй, «Галя»!
Поход на интервью без шапки не замедлил дать результаты: у меня заболела голова и заныли все члены. Внутри, за грудной клеткой, сидит огромная жаба и давит. Муж уставился в телевизор, где идет мрачный фильм о гибели Пушкина. На кухне беснуется радио: «Эпидемия гриппа в Москве достигла апогея. За пределами столицы она только набирает силу. Прогнозы самые неутешительные. Умерли уже четыре человека, которые не были привиты. А ведь есть много хорошей отечественной вакцины».
Боже! Я тоже не привита!
– Милый… – простонала я, – умираю.
– Ага. – Глаз от экрана не оторвал.
– Милый, ты скоро станешь молодым красивым и свободным. В смысле, вдовцом. Это очень романтично.
– Ага.
Он меня не слушает.
– Сейчас агакну телефонной трубкой по черепу.
– Чего взбесилась? – повернулся ко мне Антон. – Ты стала такая скандальная в последнее время.
Я стала скандальная! Это он скандальных не видел. Представляю, что бы устроила, например, Катерина Димке за то письмо с поцелуем от таинственной А.
– Антон, скажи, пожалуйста, у тебя есть знакомая женщина с именем на букву А?
– Полно, – спокойно ответил Антон.
Сказать ему о ласковом послании или нет?
– Я вчера почту проверяла. Тебе пришло письмо. Она тебя целует.
– Кто? – уточнил муж, по-прежнему не отрываясь от экрана.
– Не знаю. А.
Наконец повернулся и посмотрел открыто, честно, с неподдельным интересом и улыбкой. Нет, так неверные мужья не смотрят.
– Почитай, там в почтовой программе письмо…
– Ладно, потом, – сразу потерял интерес к разговору муж.
В дверном проеме появилась свекровь в байковом халате и с обиженным выражением лица. За ее мощным телом суетился Гришка, пытаясь прорваться в комнату первым.
– Маша, нужно принимать меры, – строго начала Мария Петровна. – Гриша говорит грубые слова.
– Что он сказал? – поинтересовался Антон.
– Он опять называл меня дураком, – поджала губы Мария Петровна.
– Гриша, ты огребешь по попе! – крикнула я сыну, который все еще метался за бабушкой.