– Нет, к старой дуре, что обидно вдвойне.

Женщина встала из-за стола, выпрямилась и прошлась по кабинету, как немолодая модель по подиуму. Остановилась у окна, посмотрела в него задумчиво, поправила очки. Я сидела тихо. Она повернулась, оценила меня, наклонив голову вправо. Вздохнула тяжело, из самых глубин души:

– Когда вы сможете приступить к работе?

У двери меня ждала Надька. За то время, что мы не виделись, она похудела, покрасила волосы в блондинистые перья и, похоже, выросла сантиметров на пять.

– Ну что? – задышала она на меня, возбужденно тараща глаза.

– С завтрашнего дня приступаю.

– Класс! Ты сейчас домой?

– Да, в квартире бардак страшный, надо прибраться, пока свекровь не пришла…

– Она ничего баба, умная, – говорила мне Надюха, пока мы шли мимо стройки к метро «Маяковская». – Ну, конечно, не без тараканов в голове. Но они же у всех есть!

Надюха была на восемь лет младше меня, можно сказать, еще совсем дитя, но при этом девушка бойкая и талантливая. Писала резво и красиво, за что ею дорожили как автором. Надька долго была вольным художником, писала «для души», но в день, когда ее настигло совершеннолетие, а именно, в двадцать один год, решила, что пора становиться серьезной женщиной. Она пошла на работу в журнал «Галя», который тогда только организовывался, и теперь, по прошествии двух лет, гордилась тем, что научилась опаздывать на работу не больше, чем на час.

– Сейчас я тебе покажу дохлую ворону, – сказала Надюха. – Она там лежит и портит мне настроение. И тебе испортит, вот увидишь.

Действительно, под бетонным забором, отделяющим стройку от пешеходной дороги, лежала крупная особь. Лапами кверху, хвост веером. Одно слово – дохлая.

Я почувствовала легкий приступ немотивированного раздражения. Кажется, ворона начала действовать.

В аптеке фармацевтша с именной бирочкой на груди не дала скидки на лекарство, хотя свекровь вручила мне карточку постоянного покупателя. В результате я набрала полосканий для горла, микстур от кашля и чудодейственных таблеток от температуры больше чем на восемьсот рублей.

В метро меня постигло очередное разочарование.

– Поезд следует до станции «Краснопресненская», – раздалось получленораздельное сообщение машиниста.

Черт! Ну всего одна остановка до «Киевской» осталась… Пришлось выходить, внедряться в плотную негодующую толпу на перроне, а потом участвовать в давке желающих ехать на следующем поезде…

Маршрутка от метро почти укомплектована. Свободно всего одно место. Стоим. Ждем таинственного незнакомца. Рядом со мной – тетка с жирно подведенными глазами, зажала в потной трудовой мозоли вялый червонец. Сидит и, чувствую, сердится.

Водитель в неравной борьбе с собственным южным акцентом выдает:

– Вай, кто не передал денег? Не поедем никуда!

– Поехали! Считать лучше надо! – загалдели пассажиры.

– Кому не нравится – может идти ждать автобус. Я никого не держу, вай! – распалился водитель.

– Поехали, блин! А то на хрен ментам сдадим, пусть регистрацию проверят хорошенько!

Тут меня осенила догадка. Я поворачиваюсь к тетке с жухлым червонцем и говорю ей громко, чтобы все слышали:

– А ВЫ – заплатили за проезд?!!

– А вдруг он не поедет? – встрепенулась тетка. – Я лучше передам деньги, когда он заведется.

Господа пассажиры обрадовались:

– Ага! Это ты не заплатила?! Из-за тебя все стоят! Дура крашеная!

«Сейчас растерзают в клочья», – подумала я, потирая ручонки. Призрак дохлой вороны весело закружил над маршруткой, опустился на уровень окна и постучал костяным клювом в стекло.

Водитель чертыхнулся, потом произнес короткое емкое ругательство и повернул ключ зажигания.

По случаю неожиданного устройства на работу я решила хорошенько убраться в доме, в частности провести акцию «Отречемся от старого мира». Суть акции – расчистить шкаф. Я всегда знала, что человек обрастает в течение жизни всевозможным барахлом, которое он называет «может пригодиться», «это память о…» и «жалко выбрасывать». Но чтоб этого добра было столько в одном шкафу я не предполагала!

Итак, альбомы с фотографиями в одну сторону, негативы – в другую. Сумочки… Черненькая, рыженькая, еще черненькая и еще рыженькая. Эту подарил муж, когда еще ухаживал за мной. Вероятно, ему стало стыдно показываться со мной на людях, когда я была с этой черненькой сумкой, и он подарил вон ту рыженькую. Разумно. Через некоторое время я ее постирала, и вещь превратилась в тряпку. Обычная история.

Пузатая велюровая косметичка мрачной расцветки. Я ее помню в молодости, она принадлежала еще моей старшей сестре Ольге. Косметичка полна богатств. Бусы и цепи, напоминающие сокровища Алладина, но значительно дешевле. Сережки под гжель, если их можно так назвать. Кольцо с янтарем вида «Мне пятьдесят восемь, и я горжусь». Брошь. Никогда не любила броши, откуда она могла взяться?.. Если это надеть – то сразу к психиатру. Пропустят без очереди. Нет, это все к Алладину обратно.

Что тут еще? Градуснички в количестве трех штук для измерения температуры воздуха. Расплодились они, что ли? Я точно знаю, где лежат еще три. Надо сложить до кучи, пусть размножаются дальше. Однажды свекровь вытащит дюжину.

Фотоаппарат поляроид. Просится в мусоропровод. Но жалко, вещь же. И два плеера, оба почившие в бозе. Выброшу тихо, чтоб Антон не видел. А то еще напугает, что починит. Муж еще больший мешочник, чем я.

Старые фотографии. Старые и желтые, некоторые порваны. А вот это надо не только сохранять, а и реанимировать по мере возможности.